не закрыл глаза ни на свое прошлое, ни на свое открытие. Пол покинул дом опустошенным, щеки его пылали, руки дрожали. Он снова нырнул в бурные волны моря с его архипелагами страданий и разочарований, и это напомнило ему тот океан отчаяния, в который он погрузился, когда узнал о гибели Карлы.
Пол сел в машину и резко тронулся с места, он проехал по аллее, не думая о том, что шум шин по гравию может побеспокоить родителей. Ему казалось, что теперь ничто не имеет никакого значения. Он мчался на предельной скорости, не сбавляя ее на крутых виражах и не опасаясь свалиться в пропасть. Откинувшись на сидении назад, с лицом, искаженным от боли, Пол не мог остановить калейдоскоп картин, проносившихся в его голове. Его собственный отец – пособник в незаконной торговле органами, а, возможно, и в убийстве родителей Карлы. Теперь он допускал любые гипотезы. Ни бешеной скорости, с которой он мчался, ни ветру, свистевшему в ушах, не удавалось унять его бешенство, ужас перед открывшейся правдой и отвращение. Прибыв на берег Вильнев-Лубе, Пол выскочил из машины и бросился в безумный бег, отчаянный марафон, спасаясь от осаждавших его демонов. Он хотел до конца испытать свое сердце, то сердце, которое еще билось во имя Карлы, хотя понимал, что не имеет больше права любить ее. Это было крепкое сердце, которое еще ни разу его не подводило, но оно было чужим, похищенным, украденным у подростка, бразильского, польского или индийского, и он хотел вырвать его из своей груди. Пол не мог остановить свой стремительный бег. Скоро он достиг конца пляжа, сделал полуоборот и вернулся назад. Сердце работало, как хорошо отлаженный мотор, как сердце индейца из высокогорного Альтиплано или тибетца, привыкших к нагрузкам, и ничто, как казалось, не могло выбить его из привычного ритма. Полу было известно, что человек с пересаженным сердцем мог заниматься тяжелыми видами спорта, и его сердечный ритм при этом почти не нарушался, но чрезмерные усилия все же были под запретом. Пол бросился в этот отчаянный спринт, убегая не только от страха перед преследующими его демонами, он бежал, спасаясь от ужаса снова потерять Карлу. Его грудь была готова разорваться от ударов такого упорного сердца, но он продолжал бег, чтобы убежать от смерти, следующей по пятам. Внезапно он рухнул, его душила тошнота и отвращение, и он исторг возмущение и негодование в отчаянном крике, раздавшемся на берегу, над которым, словно гарпии, парили морские птицы. Их истошные вопли слились с его душераздирающим воем, и казалось, этому не будет конца.
Рассветные проблески пробили толстый слой облаков. Пол лежал на мокром песке, крупинки которого пристали к его белой рубашке и брюкам. Свернувшись калачиком на боку, в позе эмбриона, с широко открытыми глазами, теперь он немного успокоился и снова вернулся к размышлениям и анализу причин и следствий произошедшего. Да, в те времена согласие на трансплантацию было трудным решением, и на это шли не часто. Подобные операции неизбежно приводили подчас к психологическим потрясениям, от последствий которых пациент не мог избавиться всю жизнь. Трудно было допустить мысль о том, что нарушена целостность твоего собственного тела, физическая оболочка твоего Я, куда вторгся чужой орган, часть другого существа. Была и причина для другой скорби, ведь смерть донора, часто совсем юного, необходимая для того, чтобы выжить тебе, неизбежно сопровождается острым чувством вины. И, наконец, было чувство запредельного нарушения табу на смерть, которое переступали и отменяли всемогуществом медицины. Тогда Полу удалось это преодолеть. Зато теперь он нес на себе груз двойной вины и позора, ибо его жизнь была куплена ценою смертельного приговора, поставленного другому человеческому существу. Спасая таких, как он, слабых, больных, как правило, обреченных на верную смерть, погибали другие. По какому праву? Разве его жизнь была более ценной только потому, что он родился в богатой семье? В Бразилии или в другом месте он бы не выжил. Но хуже всего было то, что его собственные родители были в курсе этого отвратительного трафика и даже каким-то образом причастными к нему. Связь с убийством родителей Карлы была все еще загадкой для него, но их ответственность представлялась теперь ему вполне допустимой. Пол не мог больше искать уловки и стараться опровергнуть факты перед лицом страшной правды, которая перед ним открывалась. Как он мог теперь смотреть в глаза Маризе и Пэру, а Карла? Он был повержен, но собирал в себе силы и решимость не поддаваться, воспрянуть духом. Он снова должен был действовать, чтобы не погибнуть.
Начался мелкий дождь, Пол поднял голову вверх, подставив лицо струям воды. Прохлада капель остудила пылающие, как в лихорадке, щеки. Он еще не знал, что будет делать дальше. Он вздохнул, закрыл глаза и ощутил в глубине себя призывы совести. Всего несколько минут назад он думал, что не имеет права жить, но появилось нечто, что призывало его действовать. Надолго ли, он не знал, но перед ним была ответственность перед Карлой, и он должен был выполнить свой долг перед ней. Даже если они больше никогда не увидятся, он обязан был по мере сил выяснить всю подноготную, касающуюся гибели ее родителей.
А потом этот самый Патрик Александер, кем он был на самом деле? Карла по-прежнему была его протеже, он управлял всеми ее делами. Какова была его роль в этой драме, его связь с Пэром? Он не мог оставить Карлу под покровительством человека, который, вероятно, был держателем тайны. Так что во имя Карлы он должен был продолжить расследование.
Наступило утро, на прогулку по пляжу вышли подышать свежим воздухом первые отдыхающие со своими собаками. Он резко встал и направился к машине, ему не хотелось, чтобы его видели на берегу в таком расхристанном виде.
12
Отправляясь к доктору Кумару, Пол неотступно думал обо всем, что знал о незаконной торговле человеческими органами, а знал он немало, занимаясь этой проблемой в ООН. Вот уже десять лет он работал в Управлении Верховного комиссара ООН по правам человека в составе комиссии по борьбе с торговлей людьми. Ежегодно более двух миллионов человек, в основном женщин и детей, похищаются и продаются в рабство в целях принудительного труда и сексуальной эксплуатации. Это направление деятельности ООН было наименее успешным. Несмотря на многочисленные конференции и рекомендации правительствам стран, которые были либо поставщиками, либо получателями, либо пунктами транзита, положить конец явлению не удавалось.
В рамках расследования, подготовленного для Специального докладчика комиссии,
