и опасность, грозившую их сыну, и согласились на операцию и связанные с ней риски. Когда Пэр и Мариза со всеми мерами предосторожности объявили Полу о том, что такая операция была для него единственным шансом выжить, к их несказанному удивлению он согласился тут же, без колебаний. Они не догадывались, что его юношеская любовь к Карле помогла ему преодолеть всякие сомнения.
Дальше досье Пэра было подобрано более упорядоченно и четко. В прозрачном пакете хранилась внушительная подборка материалов, это были сведения и информация о пересадке органов, технике проведения операций, медикаментозной постоперационной поддержке и ее последствиях, психологических проблемах, возникающих у реципиентов, тут же были письма, написанные от руки людьми, перенесшими трансплантацию органов. Затем следовала папка с перепиской Пэра с рядом клиник США, Франции и Швеции. Он просил вписать имя сына в национальный лист ожидания на трансплантацию сердца, ответные послания свидетельствовали о том, как трудно было Пэру добиться того, чтобы включить его в список приоритетных больных и как можно быстрее получить пересадочный материал, слишком много просьб, отвечали ему, не хватает доноров. И Пол знал, что так и было в действительности, списки ожидания были длинными, и некоторые пациенты умирали, не дождавшись трансплантации.
Пол листал страницы досье, и перед ним воочию вставали картины той поры, когда его отец упорно и настойчиво искал выход, он словно шел след в след с ним. Вот кипа отказов на его просьбы о проведении срочной операции по спасению сына. Счетчик крутится на бешеной скорости, и Пэр становится все активней. Пол понял, что в это самое время сам он жил, словно на облаке, целиком поглощенный своими отношениями с Карлой, попытками скрыть от нее свое недомогание и не думать о грустном. Его отец никогда не говорил ему о трудностях, с которыми столкнулся в своих хлопотах, и Пол отправился в Европу, даже не привыкнув к мысли о предстоящей операции. Но как только он прибыл в клинику доктора Кумара, он сразу почувствовал психологический дискомфорт. Несмотря на оказанный ему тут теплый прием, он впал в панику. Внезапно он понял страшный парадокс положения: пересадка была нужна для продления его жизни, но был риск, что она оборвется через несколько часов после трансплантации, ведь по статистике треть операций имела фатальное завершение. Кроме того, ожидание было невыносимым, так как было известно, какой краткий срок был между изъятием сердца и собственно пересадкой. Пол был должен жить в надежде на то, что скоро найдется совместимый донор, и при этом испытывать чувство вины от того, что ждешь смерти другого, чтобы выжить самому. Чтобы волнения и тревоги не усугубили его состояние, ему прописали сильные транквилизаторы. После тяжелой операции на смену переживаниям морального плана пришли другие волнения, связанные с его физическим состоянием. Пол принимал медицинские коктейли для подавления реакции отторжения и пытался привыкнуть к бьющемуся чужому сердцу, которое надо было приручить и приспособить к жизни в новой для него грудной клетке. Целый месяц потребовался Полу на то, чтобы восстановить свое психологическое состояние, его бросало от сильного возбуждения и кошмаров к восторгу и радости от победы, одержанной над судьбой и смертью. Мысль о том, что он скоро увидит тех, кого любил, прежде всего Карлу, укрепляло его, давая силы преодолеть тревоги и сомнения. Его ежедневная переписка с девушкой действовала на него благотворно и немало способствовала выздоровлению, но через две недели его письма остались без ответа. Тогда он, привыкший жить без надежд и привязанностей, на заре своего воскрешения, оказался более одиноким, чем когда-либо. Это нанесло ему такой сильный психологический удар, что чуть не спровоцировало отторжение сердца. Но любовь родителей и чувство благодарности к донору, давшему ему шанс, позволили преодолеть депрессию.
Медицинское досье Пэра содержало также странные рукописные листы с необычными записями. Пол нервно перебирал листки со списком имен. Вот промелькнули несколько фамилий известных людей, а рядом, через дефис – диагнозы и предписания: почки, роговица, сердце. На обороте подборки скрепкой был прикреплен красочный проспект клиники доктора Амита Кумара в Швейцарии, недалеко от Берна. Разрозненные и разнокалиберные листочки, как стихи французского поэта Жака Превера, которые тот записывал на подвернувшихся под руку клочках бумаги, представляли собой, скорей всего, неофициальные контакты с клиниками, телефонограммы, продиктованные для того, чтобы избежать официальных, письменных контактов. В списке Пол с изумлением обнаружил имя Патрика Александера, правой руки Эдуардо Кастроневеса и покровителя Карлы. Он стал снова судорожно листать папку, потрясенный находкой, которая вернула его к цели поисков. Из стопки листков выскользнула визитная карточка Патрика Александера и упала на пол к его ногам. Пол поднял ее, затем, охваченный жутким предчувствием, стал с каким-то безумным неистовством вытряхивать бумаги из коробок и раскладывать их прямо на полу перед собой. Переписка между доктором Кумаром и Пэром придала надежду старому человеку на получение трансплантата для его сына. Надо было, чтобы семья Олленсон скорей прибыла в Европу. На других листках, покрытых четким почерком Пэра, снова возникло имя Патрика Александера с указаниями его банковских реквизитов для денежных трансферов. Затем следовали копии денежных переводов на общую сумму порядка 100 000 евро, датированных как раз тем периодом, когда они находились в Швейцарии на операции. Средства были частично отправлены на счета в Бразилии, другие в некоторые оффшорные банки.
Пол присел на корточки перед бумагами, разложенными на терракотовых плитках пола. Он действовал по методикам полицейского расследования и своей адвокатской практики так, что ему вскоре удалось связать воедино разрозненные сведения и воссоздать историю, похожую на те, с которыми он сталкивался ежедневно, работая в ООН, но имя которой сейчас он не осмеливался назвать. Он так хорошо знал, о чем шла речь, ведь этим отвратительным и ужасным явлением он начал заниматься как раз тогда, когда его отец впал в депрессию. Со дна коробки Пол извлек смятую брошюру о сиротском приюте в Сан-Паулу. Кровь застучала в висках, глухая боль обручем охватила голову. Он закрыл глаза и заставил себя дышать животом, помня, как в детстве брюшное дыхание помогало ему при приступах тахикардии. Но теперь его сердце, иннервированное, лишенное нервных окончаний, как бывает у перенесших трансплантацию, продолжало мерно и ритмично отбивать такт, и никакие сильные эмоции не могли нарушить его темп. Интуиция не подвела его. Чтобы спасти ребенка, его родители обратились к сети незаконной торговли органами, и к этому был причастен Патрик Александер.
Как во сне, он складывал, листок к листку, досье 1996 года, а приведя в порядок, закрыл его и поставил на место. Но он
