Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
утратили всякую связь с войной. Причина подобной экстравагантности крылась в том, что деньги постепенно вытесняли землю как преобладающую форму собственности. Тогда как арендаторы по-прежнему цепко держались за землю и стремились расширять свои поместья, представители знати в отношении денег были пока еще сущими детьми по сравнению с крупными торговцами. Всевозможные излишества, которым предавалась знать этого века, предоставили многим торговцам возможность обеспечить финансовое влияние на дворянство через ростовщичество и нередко самим подниматься до их высот. Так, фамилия де ла Поль, например, происходит от торгашей города Гулль.
И торговцы, и знать были теперь гораздо грамотнее своих предков. Хамфри, герцог Глостерский, собрал одну из самых больших библиотек того времени, а граф Вустер, выделявшийся своей жестокостью даже в Войне роз, прославился не менее и своей образованностью. Именно этот новый образованный слой общества, возникший во всех частях Европы, создал условия для изобретения книгопечатания. Прежний грамотный слой, духовенство, обеспечивал свои потребности в книгах сам, и копирование манускриптов было одним из главных занятий в монастырской жизни. Умеющий читать слой светского населения XV в., помимо того что был гораздо многочисленнее, состоял из людей слишком занятых, чтобы самим переписывать для себя книги, а профессиональные переписчики были слишком немногочисленными и медлительными, чтобы идти в ногу с неуклонно растущим спросом.
Первые книги, изданные в Англии Уильямом Кекстоном, были главным образом развлекательного характера и предназначались для этой новой категории читателей. Первой книгой Кекстона стала «История Трои»; «Рассуждения и афоризмы философов» (1477, первая напечатанная в Англии книга), «Смерть Артура» Малори и поэмы Чосера – все эти книги принадлежали этому жанру. В следующем поколении буржуазия уже начала пользоваться печатью как орудием борьбы, и в эпоху протестантской Реформации хлынул стремительный поток полемических религиозных и политических произведений, которые распространяли реформистские идеи среди гораздо более широких кругов общества.
Беспорядки и внутренние распри XV в., по всей видимости, являлись весьма ограниченными по своим масштабам. В то время как знать и ее приспешники сражались между собой, остальная часть народа оставалась довольно спокойной даже в разгар Войны роз. Главный судья Фортескью писал в изгнании после битвы при Таутоне, сравнивая общую неуверенность и нищету во Франции с Англией, «где ни один человек не пребывает в чужом доме без любви и не уходит с добром». Возможно, что любой, кто находится в вынужденном изгнании, преувеличивает счастливую жизнь в родной стране, и все же совершенно ясно, что такая великая война в истории того времени была делом и заботой небольшого меньшинства профессиональных воинов.
Распад крупных поместий породил довольно значительную категорию зажиточных крестьян-земледельцев. Некоторые из них еще выполняли какую-то работу, но очень многие стали зажиточными йоменами. Имея небольшие накладные расходы и не заботясь о поддержании своего престижа в обществе, они могли извлекать порядочный доход в тех условиях, при которых более «благородные» слои потерпели бы неудачу. Эти держатели нового типа имели возможность заключать сделку с землевладельцами на выгодных для себя условиях и перекладывали на них убытки, вызванные падением цен на произведенные ими сельскохозяйственные продукты за счет снижения арендной платы. Возможно, что они уже достаточно широко пользовались наемным трудом, и совершенно ясно, что в это время начался процесс, благодаря которому мелкий земледелец становился фермером-йоменом или, что происходило гораздо чаще, наемным работником. Тем не менее вероятно, что в этот период английской истории больший, чем когда-либо, процент возделывающих землю крестьян-фермеров приходился на свободных держателей – фригольдеров или арендаторов.
Из-за падения цен на сельскохозяйственные продукты заработная плата рабочих оставалась на относительно высоком уровне. Согласно Уставу о рабочих им полагалось три или четыре пенса в день, и вполне вероятно, что в действительности плата была даже выше, хотя невозможно определить, насколько регулярной была работа по этим ставкам. Мужчина, нанятый на год, получал 20 шиллингов 8 пенсов помимо еды и крова, а женщине платили 14 шиллингов. Наемные рабочие и крестьяне занимались прядением и ткачеством в качестве домашнего промысла, и этот факт, по-видимому, наряду с благоприятными условиями для развития сельского хозяйства сделал эту эпоху веком наибольшего благополучия для народа по сравнению с предшествующими и последующими столетиями.
Итак, XV в. являл собой одновременно и хаос, и расцвет, обусловленные одной и той же причиной – превращением феодального общества в буржуазное. Временный рост крестьянского хозяйства был результатом упадка манорной организации, происходившего в период, когда накопление капитала было еще недостаточным для создания подлинно капиталистического сельского хозяйства. Как только накопление капитала достигло необходимого уровня, как это произошло в следующем столетии, вымирание фермерского хозяйства стало неизбежным. С развитием шерстяной промышленности, ростом торгового и ростовщического капитала накопление пошло быстрыми темпами и начало проявляться еще до начала XVI в.
Точно так же и анархия этого периода порождалась распадом феодализма и той формой государственной власти, которая развивалась из феодальной системы. Буржуазия, хотя и стала многочисленнее и богаче, не была еще достаточно сильной, чтобы служить опорой могущественной бюрократической монархии, а органы местного управления не были настолько сильны, чтобы противостоять представителям крупнейшей знати, некоторые из которых достигли такого могущества, каким не обладал ни один феодальный барон минувшего времени. Внутренние войны, происходившие в результате этого, подорвали власть той знати, которая погибла при тщетной попытке полностью подчинить своему контролю государственный аппарат. Корона и буржуазия вышли из этой борьбы относительно и абсолютно окрепшими, готовыми создавать альянс к их обоюдной выгоде.
2. Парламент и Ланкастеры
В течение нескольких лет после восстания 1381 г. управление государством от имени Ричарда осуществлялось советом, то есть правящей кликой знати во главе с Джоном Гонтом. Однако авторитет его сильно ослабили ставшая очевидной во время восстания крайняя непопулярность Гонта среди всех слоев населения и интриги его соперников. Вскоре вокруг короля начала сплачиваться оппозиционная партия, стремившаяся вырвать власть у Гонта. В значительной степени эта группировка основывалась на личных связях сторонников короля и тех, кто был лишен доступа к награбленному войнами богатству и власти. В нее входил ряд представителей молодых аристократов, таких как граф Оксфорд, и недавно получивших дворянство семей, как Майкл де ла Поль, торговец из города Гулль. Произошел также раскол среди лондонских торговцев. Продавцы мануфактуры, то есть те, кто был связан с торговлей шерстью и сукном, поддерживали Джона Гонта, а те, кто имел дело с продуктами питания, поддерживали короля. Возможно, такое разделение обусловливалось тем фактом, что королевская партия выступала против продолжения войны с Францией, в которой торговцы шерстью, естественно, были заинтересованы больше, чем кто бы то ни было.
Продолжавшаяся несколько лет борьба между двумя этими партиями
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 147
