был там, туда пришел отряд арабов и требовал с них пятьсот мен фиников. Они не согласились, началась война и из населения замков было убито десять человек. Неприятель срубил тысячу пальм, но они все же не согласились дать и десяти мен фиников. Они заключили со мной такое условие, и я расписал им михраб. Эти сто мен фиников явились для меня спасением: у меня не было пищи и я уже отчаялся в жизни и думал, что никогда больше не выберусь из этой пустыни, так как оттуда до населенных мест приходилось пройти, в какую бы сторону пи пойти, двести фарсахов страшной и губительной пустыни.
За эти четыре месяца я ни разу не видал пяти мен пшеницы в одном месте. Наконец пришел караван из Лемамы, бравший кожу и отвозивший ее в Лахсу, ибо из Йемена привозят кожу в Фаладж и продают ее купцам.
Один араб предложил свезти меня в Басру, но мне нечем было заплатить за наем верблюда. Оттуда до Басры двести фарсахов и за наем верблюда платят один динар, ибо хороший верблюд продается за два-три динара. Но так как у меня наличных денег не было, приходилось ехать в долг, и араб сказал: — Мы свезем тебя, а в Басре ты заплатишь тридцать динаров. — Поневоле пришлось согласиться, хотя в Басре я не бывал никогда.
Араб погрузил мои книги на верблюда, туда же посадил и моего брата, а сам я пошел пешком. Мы шли по направлению к восходу Медведицы, и почва все время была очень ровная, без гор и холмов. Земля была очень влажной и повсюду стояла дождевая вода. Шли день и ночь, хотя дороги не было и следа, шли как бы чутьем, и самое удивительное то, что внезапно все же пришли к колодцу, где была вода.
Короче сказать в четверо суток дошли до Лемамы. В Лемаме был большой старый замок, за замком — город и базар, где находились самые различные ремесленники. Мечеть там очень красива. Эмирами там с давних времен были Алиды и никто не отнимал у них этой области, так как поблизости не было мощного султана или царя, а Алиды эти обладают известной силой и в случае надобности могут выставить триста-четыреста всадников. Они принадлежат к секте Зейдитов и во время икамэ произносят слова: — Мухаммед и Али лучшие из людей. — Спешите к лучшему из дел. — Говорили, что население этого города подчиняется шерифам.[262]
В этой области много проточной воды в подземных каналах и в обилии пальмовые плантации. Говорили, что в год, когда урожай на финики, тысяча мен их стоит один динар. От Лемады до Лахсы — сорок фарсахов; зимой туда ехать можно, ибо тогда местами бывает дождевая вода для питья, летом же это невозможно.
Лахса — город, расположенный в долине; с какой бы стороны ты ни пожелал проехать туда, всегда придется ехать через огромную пустыню. Из мусульманских городов, где есть султан, от Лахсы ближе всего Басра.
Оттуда до Басры сто пятьдесят фарсахов. В Басре никогда не бывало султана, который решился бы пойти походом на Лахсу.
ОПИСАНИЕ ЛАХСЫ
Название это обозначает одновременно и город, и область, и пригороды, и крепость. Вокруг города одна за другой возведены четыре крепких стены из прочной глины; расстояние между двумя стенами около фарсаха. В городе есть мощные источники, из которых каждый может привести в действие пять жерновов. Вся эта вода применяется в дело в самой же области и за стены не выходит. Посреди укреплений выстроен красивый город, обладающий всем тем, что требуется для больших городов. В городе больше двадцати тысяч мужчин, способных носить оружие.
Говорят, что султаном там был некий шериф, отвращавший людей от мусульманства. Он говорил: — Я разрешаю вас от обязанности молитвы и поста, — и претендовал на то, что он сам — единственный заступник этих людей. Звали его Абу-Саид.
Если спросишь жителей этого города, какой они секты, они отвечают: — Мы Бу-Саидиты. — Они не совершают намаза, не постятся, не признают Мухаммеда избранника, да сохранит его господь и да помилует, и пророческий сан его. Абу-Саид сказал им, что снова возвратится к ним, то есть после смерти. Могила его — посреди города Лахсы и вокруг нее выстроен красивый мешхед. Он завещал своим сыновьям, чтобы шесть человек из его потомков постоянно правили этой областью, защищали бы город, были справедливы и милостивы и не враждовали бы друг с другом, пока он не вернется.
Теперь у них большой замок, который является их столицей. Там у них есть трон, где могут одновременно сидеть шесть царей. Приказания и распоряжения они дают лишь с общего согласия. Везирей у них тоже шесть. Эти шесть царей сидят на одном троне, а шесть везирей — на другом, и по поводу всякого дела они совещаются друг с другом.
В то время у них было тридцать купленных рабов, негров и абиссинцев. Они занимались полевыми работами и ухаживали за садами. Десятины они с подданных не взимают, а если кто-нибудь обнищает или задолжает, ему выдают пособие, пока дела его не поправятся. Если кто-нибудь имеет получить с другого по долговому обязательству, он не может требовать от него ничего, кроме основного капитала. Если в этот город попадает иностранец, знающий какое-нибудь ремесло, которое может прокормить его, ему дают денег, чтобы он приобрел себе все необходимые для его ремесла инструменты и орудия. Полученные деньги, в том же размере в каком он получил их, он может возвратить, когда ему заблагорассудится. Если у кого-нибудь из собственников недвижимости или мельниц пострадает его недвижимость, так что и обитать там уже будет невозможно, они посылают своих рабов, чтобы те пошли и вновь привели в порядок строения или мельницу. За это с собственника недвижимости не берут ничего. Есть в Лахсе мельницы, принадлежащие султану, там мелят для народа муку из зерна и ничего за это не берут. Мельница поддерживается в порядке, и мельники получают вознаграждение из денег султана. Султанов этих называют “садат”,[263] а везирей — “шаирэ”.[264] Соборной мечети в Лахсе нет, ни хутбы, ни намаза там не совершают. Есть только одна мечеть, выстроенная неким человеком по имени Али-ибн-Ахмед. Это был ревностный мусульманин, хаджи[265] и человек чрезвычайно богатый. Всякому паломнику, который приезжал в этот город, он давал пособие.
Вся торговля и все деловые сношения там ведутся на свинец; держат его в мешках,
