мёртвым стариком из храма. Но ни замок на двери, ни задвижка на оконце так и не сдвинулись с места.
Солнечные лучи едва попадали на эту грязную, закрытую от света улочку. Ветер снова засвистел, как в ночной снегопад. Рассматривая отблески света на такой вытертой уже трости, Лоренц понял, что потерял последние остатки надежды.
– Я многое сделал, – прошептал он, – я многое успел. Четыре дня… помоги мне, пожалуйста. – Сил поднять руку к лицу не было. – Я клянусь, что, если ты мне поможешь, я отстрою моленную у нашего поместья и сам проведу в ней первую службу. Только помоги. Только не бросай.
Подобрав трость, Лоренц встал, чуть качаясь, тихо выдохнул и побрёл обратно к главной улице. Тот больной выглянул было из двери, но тут же спрятался обратно, увидав дорогую одежду. Я пропустил прощальный ужин, подумал Лоренц; надеюсь, Фрол меня простит за это. Почему-то получить милость от младшего казалось куда более важным, чем извиниться перед Юлеком.
– Вы там чегой-то делали, ВашСиятельство? – на него обернулся караульный на дороге, только-только вступивший в утреннюю службу. – Нехорошие места, туда приличные люди-то не ходят уж давно, мы тут не пускаем в деревню оттуда…
Лоренц схватил его за грудки.
– Мне нужен отряд, – прошипел он, – десяток человек. И немедленно. Его Благородие сказал, что дал мне эту волю. Где найти ещё постовых?!
– Т-там… – стражник махнул рукой в сторону управы, от которой отходила целая группа караульных. – Распределяют на службу… а вам пошто надо-то?
– Приведи, – велел Лоренц, отпустив мужчину. – Приведи сюда. Бегом! – рявкнул он.
Стражник торопливо поклонился и пошёл к управе, окликнув своих. Сиятельство прикрыл глаза. Как объяснить добрым людям, кого он там видел, куда пошёл, почему провёл ночь под открытым небом? Побольше общайтесь с командирами, а не рядовыми, вспомнил он совет Олафа. Общайтесь с командирами…
– Ваше Сиятельство, все на месте, какие будут распоряжения? – отрапортовал самый старший. Лоренц молча кивнул в сторону грязных переулков и сам, хромая, отправился впереди всех.
Бедняк с оспой всё ещё сидел на своём месте. Увидав отряд, он прохрипел что-то и, упав на землю, пополз в дом. Смерив его презрительным взглядом, Лоренц подошёл к такому знакомому дому с оконцем и махнул рукой.
– Ломайте дверь, – велел он. – Я видал здесь ночью чужаков. Но сам сейчас мало на что гожусь.
Старший проворчал что-то недовольно, но послушно построил своих людей. Трое ребят покрепче упёрлись в дверь плечами и снесли её одним точным ударом. Заклубились пыль и сажа. Парни закашлялись и отошли от прохода.
– Осмотреть дом, – приказал Лоренц, – и помогите мне зайти. Ты старший? – он обернулся к тому, кто спрашивал про распоряжения. – Не отходи от меня. Я видал одного, слепца с раскрашенным лицом и светлой косой. Но их может быть больше. Будьте осторожны.
Молодой патрульный из тех, кто снёс дверь, развязно ухмыльнулся.
– Может, кто трубы чистил, ВашСиятельство? Где вы видали светлые косы у этих свиней?
– Конечно, это была просто баба, перепачканная сажей, – прошипел Лоренц, подойдя к нему ближе. Парень оробел и отодвинулся. – И полукровка той ночью мне привиделся, и никаких трупов в овраге я не находил, и живёт ваша Терновка мирной тихой жизнью! А ну пшёл, раз-два, левой, правой, вперёд!
Двадцать ударов плетью и три смены ночных караулов… тройка патрульных осторожно зашла в дом, прикрыв лица от клубов пыли, всё ещё витавших в воздухе. Вслед зашли остальные, Лоренц со старшим замыкали цепь.
В доме было неожиданно светло: через окна с оборванными занавесками проходили солнечные лучи, и не было ни одного тёмного угла, в котором мог бы затаиться чужак. Сбитая пыль на полу складывалась в замысловатые дорожки, по которым было сложно верно определить направление пути. Патрульные проверяли комнаты, резко открывали двери, заглядывали в разбитые шкафы и под столы с истлевшими скатертями. Лоренц глянул в одно из окон – снег вокруг дома уже порядком подтаял, и не было понятно, шёл по нему кто-то или нет.
– С чего вы взяли, что он ещё тут? – старший был недоволен. – Может, успел удрать через окно или перешёл в другие дома?
– Проверяйте все, – велел Сиятельство. – Я могу поклясться, что слышал его дыхание через дверь до самого утра. Проверяйте все дома. Он не должен уйти.
Караульные хмуро кивнули и вышли во двор. Послушно разделившись, они прошли ко всем дверям, выламывая их всего парой ударов. Сгнившее дерево почти не сопротивлялось. Оспенный завыл, попытался было толкнутьстражника, но тут же рухнул от смачного пинка, тихо постанывая.
Лоренц тихо осматривал первый дом, пытаясь найти хоть какие-то следы пребывания слепца. Не мог же он ему привидеться! Юноша запустил руку в складки ткани на ремне – пустая колба всё ещё там. Значит, и чужак тоже был. Пальцы нащупали мокрую записку. Он поднёс её к глазам — после ночи на улице символы совсем расплылись, и больше не было никакой надежды на то, что кто-то сможет её прочесть. Пыль на полу была стёрта неравномерно, но нельзя было однозначно сказать, что он прошёл по этому пути, тронул этот комод, лежал на этой кровати. И утреннее солнце так некстати растопило тот лёгкий колючий ночной снег…
– Никого, Ваше Сиятельство, – старший снова зашёл в дом. – Никого нет. Вас проводят к управе.
Лоренц медленно выдохнул.
– Спасибо, – тихо ответил он. – Вы, верно, думаете, что я спятил. Но я его найду, не здесь и сейчас, так позже.
– Будем надеяться, – пробормотал караульный. – Признаюсь прямо, не все из ребят рады, что над ними теперь двое, а не один. Но и, юлить не буду, вы им нравитесь куда больше Благородского ублюдка.
– Благородский ублюдок, как вы выразились, – не выдержал Лоренц, – будет стоять над деревней ближайшие несколько лет, так будьте добры, относитесь к нему… – он осёкся. Люди будут больше рады видеть бесправного мужчину, чем законную девушку. Как так вышло, что права Юлека он защищает, а Эберта не желает видеть не то что во главе – в одном с ним доме?..
– Как знаете, – пожал плечами стражник. – Пойдёмте. Здесь ловить нечего.
По улице они шли молча. От них отставал то один, то второй, чтоб встать на своём патрульном месте.
