этот раз Грегор пошёл сперва в дом Бальцеров похвалиться тем, что его посетило. На пороге он встретил старую Бальцерову.
– Ну что, матушка, – обратился он к ней, согласно фамильярному обычаю давних времён, – горе со мной. Люди вашим Гжесем бросаются. Тарновские уже не нуждаются во мне. Отказались…
Видя улыбку на его лице, Бальцерова как-то не испугалась.
– Что же ты думаешь делать?
– Разве человек имеет в чём-нибудь свою волю? – сказал Грегор, входя с ней в избу. – Теологи и философы говорят о вольной воле, но разве так устроен мир! Во всём принуждение, хочешь или нет, необходимость тянет.
– Куда? – вставила появившаяся пани Фрончкова.
Гжесь поздоровался с ней и равнодушно ответил:
– Королева приказала позвать меня сегодня и велела переехать в замок и остаться при молодом короле.
Лена покачала головой.
– Ты сетуешь на это?
– Нет, потому что совсем не привык жаловаться – это раз, а во-вторых, жалоба никогда ни на что не годилась и есть вещью детской, но очень ли удобно это и здорово? Не знаю…
Он вздохнул.
– Лучше было в коллеги? – спросила Фрончкова.
Затем практичная Бальцерова вставила:
– Что тебе назначили делать в замке? Ведь должны были дать место.
Грегор покачал головой.
– Дали мне место Эзопа при короле.
Женщины переглянулись, не понимая.
– Что? – спросили они.
Бакалавр смеялся.
– Трудно объяснить, я должен говорить королю правду, и такую сладкую, чтобы он проглотил её, – сказал он наконец. – Буду висеть при дворе, чуть больше шута и немногим меньше, чем охмистр.
– Не шути, – сказала Лена, которая не любила пренебрежение.
– Я говорю правду, – продолжал дальше Грегор. – Мне не дали никакой должности, никакой обязанности, королева хочет, чтобы я смотрел за молодым паном и остерегал его.
– Это лучший способ сблизиться, привязать к себе и заручиться поддержкой.
– Неприятеля, – докончил Грегор. – Он будет мной гнушаться.
Женщины не хотели это понять.
– Вторая необходимость, – добавил Грегор, – что одежду, которую ношу, нужно будет в конце концов дать окропить святой водой и выбрить себе корону на голове.
Он вздохнул. Фрончкова посмотрела на него и пожала плечами.
– Мне не хочется верить в такого ксендза.
– Мне тоже, – докончил Грегор, – но спешить не буду…
Разговор закончился как-то грустно. Через минуту деспотичная пани Фрончкова заранее начала горевать над тем, что занятый в замке Грегор о них забудет.
– А я этого не стерплю, – добавила она. – Нечего было нас к себе приучать, теперь, хочешь или не хочешь, должен служить Фрончковой…
– Я от этого не отказываюсь, – сказал бакалавр. – У меня нет никого на свете, кроме вас.
Не в добрый час он это произнёс.
Фрончкова вдруг более спешным шагом приблизилась к нему с довольно грустным лицом.
– Не вовремя тебе это объявлю, – сказала она, – но утаить трудно… Ты как раз сказал, что никого у тебя нет, а не предпочёл бы ты на самом деле не иметь семьи?
– Что? – прервал удивлённый Грегор.
Женщины переглянулись.
– Нечего скрывать, – сказала Фрончкова. – Второй день уже, как сюда приходит оборванец, пьяница, ужасный повеса, и называет себя твоим братом Збилутом и ищет тебя. Мы не хотели ему говорить о тебе, чтобы тебе не было стыдно.
Грегор побледнел и вскочил на ноги, ломая руки.
– Может ли это быть! Збилут здесь… Родной мой, Боже всемогущий! В эти минуты!
– Если его стража где-нибудь пьяного не схватила за костями, почему-то его не видно, – говорила Фрончкова. – Повадился сюда ходить, чтобы обязательно добиться от нас информации, где искать брата. Но страшно посмотреть на него! А у тебя сердце обольётся кровью, когда его увидишь!
– Брат! Брат! – повторял взволнованный Грегор. – Родной брат! Как же я могу его оставить! Он один у меня на свете! Может, нужда довела беднягу до этого состояния, может, отчаяние велело ему искать забвения в пьянстве. Брат! – повторял Грегор.
Затем в сенях послышался хриплый голос.
– Отпусти, негодяй, а то тебе голову расквашу! Слышишь!
Я шляхтич, а ты лык какой-то, слуга…
Фрончкова закрыла руками уши и бросилась в другую комнату, когда Грегор, узнав Збилута, забыл обо всём и выбежал к нему навстречу, восклицая:
– Збилут, брат!
Он шёл с распростёртыми объятьями, чтобы прижать его к груди, но при виде, какой ему представился, отступил в испуге со стоном.
Перед ним стоял молодой ещё мужчина в грязной одежде, потрёпанной и порванной, в шапке набекрень, с длинной запущенной бородой, с волосами, из которых торчали солома и мусор. Его кроваво-красное лицо звериного вражения, налитые кровью глаза, вокруг покрытые синяками и шишками, грязные руки делали его отвратительным и страшным.
Онемевший на мгновение при виде Грегора Збилут, неуверенной, дрожащей рукой потянулся к шапке и забормотал:
– Челом!
– Збилут! – воскликнул Грегор.
– Так точно, Збилут Стременчик из Санока! – сказал, бормоча, пьяный. – Ищу потерянного брата. Он, я слышал, купается тут в богатствах, а кровь его вши едят. Такая справедливость на свете…
Он вытер рукавом слюнавые губы, сплюнул и, не зная ещё, кто перед ним, потому что у него в голове помутилось, начал присматриваться к Грегору, который сурово воскликнул:
– Пойдём отсюда!
В Грегоре боролись волнение, ужас и грусть, какая его проняла при виде пьяного, одичавшего человека, в котором хотел видеть брата. Збилут, не показывая ни малейшей нежности, всматривался глазами, слезливыми от пьянства, в того, в ком угадывал брата.
Бакалавр, когда вышел, тёр лицо, думая, что делать с этим человеком, с которым, правда, стыдно было показаться на улице.
Нужно было иметь великое мужество и любовь, какую чувствовал Грегор, чтобы исполнить тяжёлую обязанность.
– У тебя есть какое пристанище? Постоялый двор? – спросил он, останавливаясь на улице.
Збилут пожал плечами.
– Где тут в этом проклятом Кракове найти дыру? Люди как хищные звери. Три раза меня в шинках побили. Не имею угла, не имею гроша! Последнюю ночь спал, не знаю где, под стеной.
– Но ты пил и пьян?
– Что это, пил? Человек, когда ему нечего есть, должен пить, – крикнул Збилут. – Если ты мне брат, то отведи меня к себе в гости.
– Не могу, – сказал Грегор, – я живу в замке при короле, а там таких оборванцев, как ты, не терпят. В темницу бы попал…
– Ну, тогда посади меня, где хочешь, чтобы была крыша над головой, еды и питья вдоволь, потому что голодный, – сказал Збилут, – а нет, тогда на улицах буду кричать, то ты за брат! Стыдно будет.
Он подбоченился.
– Я сюда не напрасно из Санока притащился! Сказали отцу и мне, что у тебя тут изобилие.
– Жив отец? – прервал Грегор.
– Ногами двигает, а не добить его! – ответил. – И денег мне уже не
