в умножении числа местных сестер игуменья видела один из плодов служения русской церкви на Святой Земле.
Годы игуменского служения м. Тамары пришлись на период обострения отношений между Русской Зарубежной церковью и Московским патриархатом: зарубежная миссия не без оснований опасалась попыток Москвы отобрать Елеон, поэтому вход в монастырь был закрыт для людей со стороны. Попасть в монастырь можно было, лишь находясь в каком-то контакте с его духовенством или насельницами. Иначе общение заканчивалось у металлической входной двери с маленьким окошком. Но если внешне монастырь в те годы по необходимости превратился в «гетто», то внутренняя жизнь обители была достаточно открытой и широкой. Не в последнюю очередь это обеспечивалось личностью аристократической игуменьи – матушки Тамары. «Такая она была милая, такая простая, такая хорошая, удивительная», – вспоминала о ней м. Ольга (Слезкина) – игуменья Покровского монастыря во Франции. В Елеонском монастыре всегда было много гостей: местных русских, арабов, иностранцев, паломников из русского зарубежья. Интересовавшиеся христианством израильтяне тоже нередко оказывались у игуменьи Тамары (среди них – о. Давид Нойхауз, в настоящее время викарий ивритоязычных католических общин в Израиле). Паломники из Франции, ежегодно приезжавшие во главе с ей. Мефодием, бывали на Елеоне и оказывали монастырю посильную помощь. Экономическое положение монастыря было тяжелым. Фактически он не был даже общежитийным, и лишь по ходу правления иг. Тамары появляется одна общая трапеза в день. Монахини имели крошечное пособие от Русской миссии. В монастыре действовали иконописная и золотошвейная мастерские, многие сестры шили. Кто-то находил работу вне монастыря. При этом монастырские богослужения были устроены очень хорошо. Так отзывался о них ей. Серафим (Иванов), посетивший монастырь в 1951 г.: «…богослужение на Елеоне поставлено на очень большую высоту. Вечернее богослужение продолжается в будние дни более трех часов, а всенощные под воскресенья и праздничные дни – четыре часа и более. Утреннее богослужение: полунощница, часы и литургия, также весьма продолжительно. Помянники вычитываются не только на проскомидии, но частично и на литургии, на сугубой ектенье. Все службы поет хор, в праздники – на два клироса. Большинство сестер присутствует на всех богослужениях»[50].
При игуменье Тамаре количество сестер в русском Елеонском монастыре стало максимальным, сюда приезжало все больше паломников и гостей, неоднократно монастырь посещали члены семьи Романовых, с которыми игуменья состояла в родстве. Обитель приобретала черты общежитийного монастыря, которых раньше, по трудности жизни, было тут не много. Дом начальника миссии – в те годы о. Димитрия (Биакая) – тоже располагался на территории Елеонского монастыря, так что было кому заботиться о сестрах, заниматься их образованием и обучением.
В 1975 г. игуменья Тамара ушла на покой, однако осталась жить в монастыре, где и умерла в 1979 г. Она была похоронена без гроба, в саване – по евангельскому обычаю – за главным храмом монастыря. Начав свой жизненный путь в Мраморном дворце в Петербурге, она завершила его в монастыре на вершине Елеонской горы.
Отец Димитрий (Биакай)
Игуменство м. Тамары тесно связано со служением духовника Елеонской обители и многолетнего начальника Миссии – о. Димитрия (Биакая, 1908–1985). Отец Димитрий принадлежал ко второй волне русской эмиграции, которая достаточно гармонично соединилась с первой. В Америке вторая волна эмиграции во многом стала главной опорой Русской Зарубежной церкви. Совместные труды м. Тамары и о. Димитрия – хороший тому пример.
Будущий о. Димитрий родился в Киеве. Его мать была украинка, а отец – татарин, царский офицер. Вся жизнь Биакая до эмиграции была связана с Киевом. Он был пострижен в монашество около 1932 г. (в 24-летнем возрасте), и его духовником был схиархиеп. Антоний (Абашидзе), живший в 1930-е гг. вблизи Киево-Печерской лавры и возглавлявший общины православных, не поминавших митр. Сергия. В 1941 г., когда немцы разрешили открыть лавру, владыка Антоний переселился в монастырь, в дом блюстителя Ближних пещер. Все эти годы о. Димитрий жил при своем старце, от которого получил и монашеский постриг, и, судя по всему, рукоположение. Не имея высшего богословского образования, о. Димитрий учился у своего духовника – грузинского аристократа, опытного монаха, старого, еще дореволюционного архиерея. В 1942 г. схиархиеп.
Антоний скончался на руках у о. Димитрия и был погребен у входа в ближние пещеры. В 2012 г. он был прославлен в лике местночтимых святых Киевской епархии.
Точных данных нет, но, скорее всего, о. Димитрий был рукоположен еще в Киеве и покинул Украину после смерти своего старца в 1942 г. Сначала он оказался в Германии и был настоятелем русского Никольского храма в Штутгарте: там его поминают до настоящего времени. На Святую Землю он был направлен из Германии около 1949 г. и сначала жил в Гефсиманской обители, будучи духовником вифанских и гефсиманских сестер. В Гефсимании тогда жила и будущая игуменья Тамара, с которой они там и познакомились. Говорят, что о. Димитрий еще в гефсиманские годы стал ее духовником. Когда она была назначена в 1951 г. на Елеон, о. Димитрий в том же 1951 г. стал начальником миссии и вскоре перешел жить в «архимандричий домик» на Елеоне.
Одна арабская монахиня вспоминала: «Много лет на Елеоне отец Димитрий и игумения Тамара составляли то, что в миру зовется “тандемом”. Между ними были взаимопонимание и духовная дружба. Для матушки Тамары батюшка был не только духовным отцом, но и руководителем и сильной поддержкой. Без его благословения она никогда самостоятельно не приступала к решению и реализации никакого дела в обители. А наш незабвенный батюшка, имевший от природы блестящий ум, феноменальную память, энергию, такт и талант дипломата, сумел своим авторитетом и обаянием установить необходимые и добрые отношения, которыми постепенно нормализовали осложнившееся послевоенное положение нашей миссии. Его хорошо знали и ценили как в Иерусалиме, так и за его пределами»*.
О. Димитрий являлся также благочинным русских храмов в Египте, Бейруте и Тегеране, которые в те годы были связаны с русской зарубежной миссией на Святой Земле. Правда, ему мешало незнание языков: административная работа на Ближнем Востоке предполагала общение с самыми разными людьми и на разных языках. В этом отношении ему помогали елеонские сестры и сама иг. Тамара, знавшая, в силу своего происхождения и образования, множество европейских языков. О. Димитрий со всеми старался сохранять мир в непростой ситуации тех лет. При нем Восточный Иерусалим перешел после войны 1967 г. под израильский контроль. От о. Димитрия не зависело то обстоятельство, что Иерусалимский патриархат уже не допускал духовенство русской зарубежной миссии служить у Гроба Господня: это правило было введено еще до него, в конце 40-х годов, по просьбе Московского патриархата. Тем не менее Русская
