положении здесь?
— У нас всех уважают. Но мужчина не может быть выше женщины, ибо мать-земля из своего лона первыми выпустила женщин. Женщина рожает детей так же, как мать-земля родила первое племя людей.
Тут уж у меня совсем отвисла челюсть. Нет, я не дурак, я в своем мире был одержим философией, искусством, теорией культуры и прочими подобными областями знаний. Я, короче, шарил в этой теме. Но одно дело, когда ты знаешь теорию; живя в цивилизованном обществе, рассуждаешь о каких-то там странностях, которые были присущи некоторым племенам/народам в определенные исторические временные отрезки; но совсем другое дело — когда тебя тыкают носом в какую-то совершеннейшую дичь и говорят — вот, смотри и запоминай, такова наша реальность, мы такие и мы так живем.
— Чем у вас занимаются женщины, а чем мужчины? — продолжил я допрос, стараясь не показывать, что все больше офигеваю от них.
— Земледелием — только женщины. Эта привилегия — навсегда в их руках.
Логично. Удобно, вообще-то. Я — всего лишь мужик, я не достоин копать огород, этим великим и знаменательным делом только женщина может заниматься. Хорошая же отмазка, чтобы отлынивать от работы? Просто и гениально!
— А мужчины охотятся.
Нет, лучше уж огород копать.
Мы дошли до хижины. Я прошел внутрь, положил мешок на скамью.
— Располагайся, чужестранец. Скоро отправлю к тебе Уга, чтобы принес тебе пищу.
— Благодарю.
Старик ушел. Вскоре явился Уг — он оказался юным парнишкой — который принес мне какие-то отваренные овощи, фрукты и чай с необычным травяным привкусом.
Я же сел на скамью и вытащил из нагрудного кармана плаща ключ к Источнику. Множество раз я рассматривал его на корабле и уже с закрытыми глазами видел выгравированное на металле изображение дерева с раскидистыми ветвями. Я стал очень близок к цели своего похода. Осталось сделать последний шаг и самый сложный — отыскать Источник.
***
Я уже полторы недели жил в общине и почти предался отчаянию. Первые дни я просто находился среди членов племени, общался с вождем, с колдуном, пытался всем своим видом источать тонны дружелюбия. Потом стал потихоньку удаляться в лес, шастать по нему, но ни на какие пещеры не набредал. Осторожно и намеками пытался выведать у местных, но те разводили руками, делали непонимающее лицо, в общем — совершенно не желали облегчить мою задачу.
Дней до моего отплытия с острова становилось все меньше, а я так и не достиг своей цели. Из-за этого мне хотелось рвать и метать.
Вчера в общине умерла женщина, довольно молодая еще — какая-то болезнь сломила ее тело. Мне было жаль и ее, и ее мужа, сломленного горем, и ребенка, осиротевшего наполовину. И я был совершенно потрясен, когда узнал, что этот ребенок после смерти матери перейдет жить в хижину дяди со стороны умершей, а не останется с отцом. Матрилинейное, блин, общество! Я все больше офигевал от местных обычаев.
Сегодняшний вечер не предвещал ничего ужасного, но оно случилось.
Я сидел, в миллион первый раз разглядывая ключ к Источнику, когда в хижину вошел Миск Тафкид.
— Сейчас случится важное для племени событие. Погребальный костер для Лоры (умершая вчера женщина) уже готов. Пойдем со мной, почтишь ее память и проводишь ее душу в лоно матери-земли.
Я встал, накинул плащ и вышел за колдуном. Кстати, я так и не смог узнать, какой же магией он владеет. Ответы на этот вопрос всегда были весьма туманными, как от самого старика, так и от его соплеменников.
Погребальный костер действительно был готов. Тело умершей лежало в каких-то бесконечных слоях одежды — видимо, похоронный обряд.
Колдун толкнул речь, потом Улла, они оба выражали свою скорбь, но в то же время надежду, что во чреве матери-земли (при всем уважении к умершей и сострадании я не смог не закатить глаза и не вздохнуть тяжко) их соплеменнице будет лучше. А потом… потом случилось такое, что глаза у меня едва не вывались из орбит. Муж Лоры взошел на костер и лег рядом с трупом!
— Этот почтенный муж, Барди, давший своей супруге клятву в вечной верности, не сумеет побороть свою скорбь от разлуки с любимой, он не может оставаться на земле и страдать, когда его супруга блаженствует во чреве матери-земли, потому по законам нашего племени Барди последует за женой в обитель радости и упокоительной темноты. Я, как человек, наделенный властью и привилегией видеть суть вещей, торжественно заверяю вас, что свершив это действие жертвенной любви, Барди поступит единственно правильным способом. — Миск Тафкид закончил свою речь.
— Да будет так! — вскричало племя разом.
Улла взяла факел из рук одного мужчины и подошла к будущему костру. Барди лежал, не шевелясь, но я заметил на лице бедолажки выражение первобытного ужаса. Тут уж я не выдержал:
— Что вы творите? — вскричал я, выскакивая вперед. — Нельзя же так! Это же убийство! У Барди сын остается!
— Ты не знаешь наших обычаев, чужестранец, не вмешивайся, — холодно проговорила Улла.
К слову сказать, она всегда разговаривала очень любезно, но таким тоном, который явно выдавал в ней чувство собственного превосходства над остальными.
— Барди будет счастлив последовать за женой. А сын его останется со своим настоящим наставником — дядей. Уйди, чужестранец, не выказывай перед нами своего невежества и затуманенности своих воззрений на мир!
Улла подожгла костер, я кинулся туда, чтобы попытаться стащить Барди на землю, но не тут-то было — меня тут же схватили, скрутили и унесли в хижину.
***
— Ты попытался помешать исполнению нашего закона, — сурово сказала Улла, входя ко мне в хижину спустя несколько часов. — Пойдем, сейчас будут пляски, чтобы достойно проводить души Лоры и Барди во чрево матери-земли. И я всем сердцем уповаю на то, что впредь ты будешь вести себя благоразумно, чужестранец.
Я вышел вслед за вождем. Все это время я сидел в хижине, охраняемой двумя мужиками — злой и опечаленный. Да я попал просто к чудовищам каким-то! К извергам!
И что еще за пляски, чтобы проводить души умерших? Варвары хреновы! Звездец какой-то!
Ночное небо было усыпано звездами. В центре поляны был разожжен костер. Вокруг него уселись мужчины племени. А девушки — в нарядных платьях, венках и обвешанные кучей украшений стояли в стороне.
Я присоединился к мужикам.
Колдун опять толкнул речь о чем-то там про провод душ весельем и танцами, а затем эти самые танцы и начались. Несколько мужчин извлекали грубые звуки, стуча по барабанам и дудя в дудочки, а все женское
