о том, как быть с Мартой. Она задумала послать дочь в Тамаринейру[28], в Ресифе. Он слышал ее разговор с кумой Адрианой. Синью пугала больница для умалишенных, ей было страшно думать, что дочь ее будет среди чужих людей. Но дона Адриана и другие считали, что это единственный выход, и старуха не знала, что делать. С мастером она говорила, как с врагом, не смотрела ему в лицо, не называла больше «Зека». Во всем виновата жена. Неожиданно появившийся на дороге кум Виторино прервал его размышления. Он подъехал на своей тощей кобыле и остановился поговорить. Наголо обритая голова его была неприкрыта, одет он был как доктор или адвокат — в сером фраке с желто-зеленой лентой[29] в петлице. Мастер Жозе Амаро с удивлением рассматривал его странную одежду.
— Я еду, кум, из Итамбэ. Доктор Эдуардо защищает там одного человека. Вот он и послал за мной в Гамелейру, чтобы я ему помог. Мой двоюродный брат Лоуренсо, судья апелляционного трибунала, сказал мне: «Послушай, Виторино, чтобы предстать перед судом присяжных, тебе нужен фрак». И дал мне фрак, который шил сам Маскареньяс в Ресифе. Вот я и напялил на себя эту штуковину. А кузен Раул отозвал меня в сторону и посоветовал обязательно подстричься. Проклятый парикмахер из Лапы так меня обкорнал, что единственным выходом было обриться наголо. И вот Раул обрил мне голову. Меня утешили, что сейчас такая мода у адвокатов в Ресифе. Но когда я прибыл в Итамбэ, суд уже закончился. Доктор Эдуардо очень расстроился, однако он передал мне два дела, чтобы защищать в суде, и подчеркнул: «Виторино, вы говорите лучше, чем Маноэл Феррейра». Я ему ответил: «Это не достижение. Маноэл Феррейра, в свою очередь, еще глупее, чем доктор Педро из Мирири». Вот так-то, кум, я и оказался в этом одеянии. Кому будут нужны мои услуги, стоит лишь позвать меня. Доктор Самуэл обещал мне несколько дел. Могу вас заверить, что я не выступлю, как этот осел Маноэл Феррейра.
— Очень хорошо, кум. Что-то ваша кобыла отощала.
— Она ничего не ест. Там, в Гамелейре, она паслась на подножном корму. Лоуренсо все время подбивал меня поменяться с ним на своего гнедого коня. Но я не захотел. Мы ведь привязываемся к животным, как к детям. Кстати, о детях, кум, — это верно, что ваша девочка сошла с ума?
Мастер помрачнел и ответил:
— Да, кум, она действительно лишилась рассудка.
— Я знаю одно лекарство, оно очень хорошо помогает. Это корень мулунгу. Я видел сына Шико Таржино, он был совсем безумным, ходил в лохмотьях, кидался камнями, а сейчас совсем выздоровел. Теперь ходит по ярмаркам и бреет бороды.
— Что ж, очень может быть, кум Виторино.
— И если уж говорить о сумасшедших, то я слышал, что Лула де Оланда совсем спятил. А о Флорипесе падре Жозе Жоан рассказал, что тот имел наглость напялить на себя священническое облачение во время одной из молитв у Лулы. Никогда не встречал более нахального кабры.
— Кум, а что означает эта лента?
— Как, вы не знаете? Под этой эмблемой выступает полковник Рего Баррос. Лента желто-зеленая, кум. Это эмблема губернатора Дантаса Баррето, и здесь будет такая же.
Вопли Марты прервали беседу. Они замолчали.
— Надо достать корень мулунгу. Вот увидите, она сразу же выздоровеет. Кум, в пути я узнал, что вы болели. Мне рассказал об этом в Итамбэ Алипио, тот, что торгует кашасой. А в Маравалье одна девица сказала мне, что о вас люди болтают.
— Обо мне?
— Вот именно — о вас, кум.
— Что же они болтают?
— Да всякие глупости. Я сказал Синтии: «Просто удивительно. Образованная, а болтаешь всякую чушь».
— Так что же они говорят, кум?
— Да спросила меня: «Сеу Виторино, это правда, что старый Жозе Амаро оборотень?»
Мастер нахмурился, рот его скривился от страшного гнева.
— Этой скотине следовало бы заботиться о своем отце, который, точно свинья, живет в хлеву.
— Не надо сердиться, кум, поступайте, как я. Кабры дохнут от зависти, но Виторино Карнейро да Кунья не обращает на них внимания.
Шорник молчал. Козел подошел к Виторино и стал лизать ему руки. Полы фрака свисали до земли, лента в петлице развевалась по ветру. Виторино с обритой наголо головой был похож на старого, усталого клоуна. Шорник прекратил работу. Дико захохотала Марта. Синья продолжала колотить мясо пестом. Виторино пристально посмотрел на кума и продолжал:
— Там, в Итамбэ, много толкуют о генерале Дантасе Баррето. Это человек сильный и настоящий губернатор. Он не допустит, чтобы хозяин энженьо, поссорившись с кем-то, давал волю своим рукам. И это будет правильно. При полковнике Рего Барросе штат Параиба наконец возродится. Кинку Наполеона, этого мошенника, сбывающего фальшивые деньги, посадят в тюрьму. А кабра из Энженьо-Ново перестанет выкидывать фокусы после того, как его отдубасят.
Послышался голос Пассариньо. Виторино обозлился:
— Грязный негр! Опять он придет сюда и будет болтать. Нет, хватит шуток. Виторино Карнейро да Кунья переходит на хлыст.
Мастер Жозе Амаро слушал молча, смысл слов едва доходил до него. Виторино вспотел в своем плотном кашемировом фраке.
— У меня есть собственное мнение, кум. Жука из Санта-Розы спросил меня: «Кузен Виторино, почему вы в оппозиции?» — «Почему? Что за вопрос? Зря вы протирали штаны на скамьях Академии, раз задаете мне такие же глупые вопросы, как Маноэл Феррейра. Я буду голосовать на выборах за полковника, чтобы покончить с прогнившими правительствами». На это доктор Жука рассмеялся. Жаль, что не спрашивает об этом Жозе Паулино, я бы знал, что ему ответить. Брат Лоуренсо попал в тюрьму и стал кроток, как ягненок. Что толку, что он судья апелляционного трибунала? Он не тянет даже на инспектора квартала. Вот Дантас молодец, он губернатор. Мне бы только увидеть, как полковник начнет подрезать здесь крылья богатеям. И ему следует этим заняться, хотя бы здесь и пролилась кровь.
Виторино говорил с такой яростью, будто спорил с упрямым противником.
— Я голосую за полковника, чтобы проучить эту шайку. Чтобы засадить Кинку Наполеона в тюрьму, а Жозе Паулино заставить платить налоги.
На дороге заскрипели колеса повозок, запряженных быками; эти звуки напоминали приглушенные рыдания. Шорник вернулся к прерванной работе, а его кум по-прежнему продолжал разглагольствовать. Казалось, Виторино не замечал жары. Он говорил воодушевленно, размахивая руками.
— Они делают все, чтобы заставить меня свернуть со своего пути.
Мастер по-прежнему молчал — его раздражал этот разговор. Капитан Виторино продолжал свои разглагольствования:
— Они идут на все, чтобы сломить меня. Послушайте, кум, я отлично
