в преферанс. Они просидели за игрой до самого утра.
Маститый бильярдист
Кроме казино Маяковский был завсегдатаем бильярдных. Поэт играл в бильярд блестяще. О его таланте бильярдиста ходили легенды. Обычно он заходил в бильярдную со словами «Ищу очередную жертву».
С профессиональными бильярдистами Владимир играл редко. И не потому, что боялся их: игру всегда можно было уравновесить форой, без которой редко складывается интересная, то есть почти равная игра.
Ему претили ухищрения профессиональной игры, обязательно связанной со сложными тактическими ходами, со сверхосторожным отыгрышем и с известной долей коварства.
Но не любил он и «пустой» игры, то есть без всякой ставки. Пусть маленький «интерес», хоть полтинник, хоть бутылка сухого вина, но заинтересованность в игре должна быть.
Исключения он делал только для партнёров заведомо слабых, игра с которыми — даже при любой форе — была для них безнадёжной. Так он играл с Луначарским, который игру очень любил, пользовался любой свободной минутой, чтобы «покатать шарики», но играл чрезвычайно слабо.
У Маяковского был поразительно точный и сильный удар. Особенно хорошо он играл угловые шары, но и в середину любил положить шар «с треском». Он почти не играл «на себя», поскольку в такой игре преобладает изощрённость, которой он избегал, если была малейшая возможность играть эффектно, на публику.
В 1928 году в течение нескольких дней в покоях № 13 пермской первоклассной гостиницы «Королевские номера» жил поэт Владимир Маяковский. Он любил играть на бильярде. В 20-е годы Маяковский являлся главным игроком своего времени. Эльза Триоле — сестра жены поэта Лили Брик — рассказывала:
Маяковский вместо того, чтобы входить с людьми в деловые отношения, предпочитал играть с ними. «…прежде всего в карты, потом — на бильярде, потом — во что угодно, в тут же изобретённые игры. Преимущественно — на деньги, но также — ради всевозможных фантастических выдумок».
Поговаривают, что в свои поездки по Советской России поэт возил с собой личный стол. Скорее всего, это лишь слухи. Вряд ли партийное руководство, особенно в двадцатые годы, простило бы пролетарскому поэту такую роскошь.
Маяковский был сильным игроком. Не раз за бильярдным столом он сводил литературные счёты. Например, один из критиков, разгромивший поэта в печати, затем неосмотрительно вызвал Маяковского и к столу, не подозревая о его силе как игрока. Критик был разгромлен в пух и прах, по уговору полез под стол. Поэт не преминул «добить» противника, огласив на всю бильярдную следующий вердикт: «рожденный ползать писать не может!». Постоянно играл Маяковский и с Булгаковым, который также любил бильярд. Булгаков регулярно проигрывал.
Побеждал Маяковский не всегда. Удача и мастерство неоднократно изменяли ему. Известны его расписки, в которых он обязуется вернуть деньги, проигранные на бильярде. Когда же денег не было, либо победитель был слишком настойчив, поэт мог расплатиться будущим гонораром. Впрочем, на деньги Маяковский играл не всегда. В 1926 году на гастролях в Ялте известная актриса Рина Зелёная ко всеобщему удивлению обыграла Владимира Владимировича на следующих условиях: если выиграет Маяковский, все присутствующие ставят ему по бутылке вина, если выигрывает Зелёная — всем по бутылке выставляет Маяковский.
Приходилось поэту и лезть под стол. Вспоминает тенор, народный артист СССР Сергей Лемешев: «Как-то раз, выйдя на эстраду, я увидел его огромную фигуру. Маяковский стоял в стороне, прислонившись к входной двери и приготовившись внимательно слушать. Зная его прямой характер и неприятие сборных концертов, я не только почувствовал страшное смущение, а просто оторопел, не сразу решившись запеть. И как же я был рад, когда на следующий день Маяковский сам подошёл к ко мне, похвалил вчерашнее исполнение и пригласил меня сыграть с ним партию на бильярде!
Наслышавшись об его бильярдных рекордах, я предупредил, что буду плохим и скучным партнёром: какой, право, интерес разбить противника в два счёта! Владимир Владимирович ответил: „Ничего, я дам Вам вперёд четыре шара“. И мы пошли. Он со страшной силой разбил пирамиду, предупредив, что проигравший полезет под бильярд и что-нибудь там споёт. Мне ничего не оставалось, как принять это условие. Затем Маяковский снял четыре шара, висевших над лузами, и положил их ко мне. Дальше, к моему полному изумлению, партия сложилась для него неудачно. Случилось так, что почти после каждого удара он „подставлял“ мне очередной шар, который я без труда забивал. В результате я выиграл и не успел опомниться, как Владимир Владимирович полез под бильярд и запел басом „Песню индийского гостя“».
Однажды Маяковский, не имея наличных, решил расплатиться будущим гонораром. Крупно проиграв литератору Василию Борахвостову, он выписал доверенность на получение гонорара. Доверенность на получение денег за статью «Как делать стихи» так и не была использована.
Брюсов, Валерий Яковлевич
(1873–1924) потомственный преферансист, а также поэт-символист, прозаик, литературовед; кроме того — наркоман и вследствие этого в советское время — член коммунистической партии. Историк русского купечества П. А. Бурышкин вспоминает отца Брюсова, Якова Кузьмича, но опирается преимущественно на очерк Владислава Ходасевича, опубликованный в Париже в 1925 г.; Бурышкин, цитируя Ходасевича, пишет, что Яков Кузьмич «был женат на Матрёне Александровне Бакулиной, женщине очень доброй, чудаковатой, мастерице плести кружева и играть в преферанс».
Именно с именинами матери связано в очерке Ходасевича весьма редкое в мемуарной литературе описание брюсовской игры в преферанс:
«Я пришёл в 10. Все были в сборе. Именинница играла в преферанс с Валерием Яковлевичем, с его женой и Евгенией Яковлевной… Тогда Брюсов, стремительно развернув карты веером… резко спросил:
— А вы бы, что стали делать на моём месте, Владислав Фелицианович?
…Я заглянул в карты Брюсова и сказал:
— По-моему, надо вам играть простые бубны.
И, помолчав, прибавил:
— И благодарить Бога, если вам это сойдёт с рук.
— Ну, а я сыграю семь треф. — И сыграл».
Свояченица Брюсова, Бронислава Погорелова, в 1953 г. опубликовала в Нью-Йорке воспоминания о Брюсове, где мы находим описание его манеры играть:
«Он садился с матерью, отцом и двоюродным братом за карты. Играл он много лучше своих партнёров, и им нередко доставалось от В. Я. Так ясно слышу его возмущённый голос и сердитый жест.
— Это при трёх онёрах? Какой же ты после этого винтёр? — (это отцу — за винтом).
А матери, за преферансом, бросая карты на стол, он укоризненно кричал:
— Ну, как же можно было назначить семь треф? Это сумасшествие!
— А что бы ты сказал?
— Только „пас“,
