принялся медленно шагать к морю. Каждый шаг отдавался в уши мерзким звоном. Тогда он понял: это не закончилось.
Он шел к воде. Ближе, ближе…
Людо Ксавьер еще не успел установить оградительные столбы, которые не позволят приблизиться к воде. В эту ночь… море оставалось доступным для всех. И оно пользовалось этой возможностью.
Оно манило.
Оно зачаровывало.
И оно вело всех любопытных путников в свои оковы.
Скальд замер, стоило воде ударить его по ногам. Он всеми силами старался прийти в себя и не поддаваться искушению.
Искушению утонуть.
Что-то заскрипело в стороне. Скальд повернул голову — кресло. Пустое инвалидное кресло стояло в воде и покачивалось на легких волнах.
— Откуда оно здесь?
И незнакомый голос дал ответ:
— Видно, какой-то бедолага оставил его здесь и ушел под воду. Возможно, завтра мы узнаем про новый случай утопления. Но если море закроют — не узнаем, пока не откроют снова.
Владельцем голоса оказался рослый мужчина в черном костюме с красным длинным шарфом, повешенном на шею и свисающим в низ. Под пиджаком скрывалась темно-бардовая жилета, белая рубашка и алый галстук. На руках — белые перчатки. Светлые, белые, почти серебряные, волосы завязаны в хвост, откинутый за спину. Глаза… глаза у незнакомца были красными, как кровь. Нос с легким бугорком. А в правом уголке тонкой полоски губ вертикально проходил серый шрам. Незнакомец опирался на черную тонкую трость с золотым наконечником, имевшим форму многогранника.
— Надеюсь, я не потревожил ваш покой?
Незнакомец говорил медленно и спокойно.
— Нисколько, — приврал Скальд.
— Тогда я этому очень рад. Гулять под лунами в столь поздний час — не самая лучшая затея, учитывая обстоятельства.
— И все же вы тоже здесь.
— Верно подмечено.
— И вы не боитесь?
— Бояться? Ужаса, который терроризирует город? Я не боюсь страха, мистер…
— Серпентес.
— Да, я о вас слышал. Вы же врач, я угадал?
— Частный.
— Вилиамонт Гринштейн, рад знакомству.
Скальду протянули руку в белой перчатке. Из вежливости он ее пожал, хотя и не горел особым желанием заводить новые знакомства.
— Так почему же вы здесь, мистер Серпентес?
Скальд и сам не знал точного ответа на этот вопрос. Он запутался. И тщетно пытался найти выход из лабиринта загадок и тайн.
— Ищите ответы? — предположил Вилиамонт.
Скальд не ответил.
— Каждый из нас что-то ищет. Это нормально. Жизнь вообще зачастую сводится к бесконечному поиску чего-либо. Стоит найти одно желаемое, как сразу появляется другое.
— Удовлетворение потребностей.
— Именно. Все мы хотим удовлетворить свои бесконечные потребности при печально-ограниченных ресурсах. В этом и заключается вся загвоздка.
— «Загвоздка»?
— Как узнать всю правду, не имея при этом достаточно сведений?
«Ответ простой. О чем тут думать?».
— Искать новые сведения, — ответил Скальд.
— И здесь возникает проблема, — протянул собеседник. — Вопросы. Как и где?
«На Крапивном Утесе… тьфу!».
— Вопросы без ответов терзают нас, мучают нас, не дают нам спать. А порой их поиски заводят на такие глубины, из которых уже не выбраться.
«Глубины… и снова все сводится к воде!».
— И вы смогли найти ответы на свои вопросы? — задал Скальд резонный вопрос собеседнику.
— Ищу помаленьку, — пожал плечами Гринштейн, — как и все. Шаг за шагом.
— Как вы думаете, что происходит с этим городом?
— Движение.
— «Движение»?
— Да, и вопрос не в том, куда он двигается.
«Ответ простой — на дно морское!».
— А в том… кто его двигает.
У Скальда от этих мыслей пробежал холодок по спине.
— Такие конкретные вопросы, как «кто» и «что» зачастую становятся самыми сложными. Именно они требуют подробного исследования. Но стоит немного постараться, и все встанет на свои места. Порой ответы сами летят к нам в руки. Остается только увидеть их и поймать. Часто люди не видят очевидных вещей. Не видят то, что всегда было с ними рядом. Всю их жизнь. Людей вообще одурачить довольно просто. А отвлечь внимание — ничего не стоит. Нам свойственно обращать внимание на конкретные вещи, а не видеть всю картину в целом.
Именно это Скальд и пытался сделать — увидеть всю картину в целом.
— Старайтесь мыслить более масштабно, мистер Серпентес. И тогда у вас все получится.
Гринштейн посмотрел на инвалидное кресло, которое само укатилось под воду.
Скальд не отрывал взгляда от Маяка. Башня с угасшим фонарем продолжала манить его. Преследовать. Тянуть к себе.
«Я что-то упускаю, что-то поразительно очевидное, что-то простое…».
— Вилиамонт…
Но стоило Скальду оторваться от моря, как он снова оказался один. Гринштейн, странный незнакомец, исчез, словно сам провалился на дно.
Но Скальд остался на Пляже в своем одиночестве ненадолго. Вскоре он услышал скорый топот и глянул вдаль. Кто-то приближался к нему — бежал слишком быстро, словно спасался от кого-то.
Свет двух лун озарил размытый силуэт, и Скальд сразу же узнал этого молодого человека.
Пустой взгляд Энтони Эрнандеса, которым он смотрел на зеркало-обманку в морге, еще долго преследовал Скальда после секции.
А теперь жизнь сама сводит его с этим человеком.
Глава 14. Автостоп — хуже некуда
— Шон…
— Кто такой Шон?
— Никто.
Большой Дик пристально на меня посмотрел. Это дико раздражало. И меня сейчас раздражало абсолютно все: объедок вонючего бургера, запах пота в салоне, этот долбанный пытливый взгляд. Только музыка оставалась приятной и ненавязчивой.
Я только что убила пятерых человек. Из них — двое детей.
— Просто делайте свое дело. Прошу вас, давайте ехать молча.
— Если вы так настаиваете…
— Да, Большой Дик.
Я посмотрела на него в ответ и добавила резко:
— Настаиваю.
И отчего я так сорвалась на своего спасителя? Если бы Большой Дик не проехал мимо, я бы померла на дороге. Он сокращает мой путь до ближайшей больницы.
Успокойся, Айседора, ты наконец в безопасности. Кошмар остался позади. Эти сущности… эти твари… Грейтсы больше не тронут тебя.
«Ракушка» в огне.
Изабелла больше никогда…
— Осторожно!
Все случилось слишком быстро. Большой Дик вдавил педаль тормоза со всей силы. Но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить громадную фуру и предотвратить столкновение.
Женщина.
Она выбежала прямо из леса.
И мы сбили ее.
Бум!
Это все, что я успела понять и услышать прежде, чем фура наконец остановилась. В воздух из-под шин поднимался дым.
— Черт! Только не это! Нет! — запаниковал Большой Дик. — Меня же теперь посадят… твою ж мать! Какого черта она выбежала? Что за хрень? Почему сейчас? Почему?
— Успокойтесь, Дик!
— Твою ж мать! Меня уволят, лишат зарплаты… я никому не нужен! Я ничего не умею, кроме вождения! Так еще и права отнимут… проклятье! Сука! Сука!
— Дик, успокойтесь
