резец скульптора — о, нет! — здесь поработали зубило и топор. Грубые черты оживлялись лишь кустистыми бакенбардами и рыжими бровями, под которыми, словно два зверька в норе, жили янтарные, золотистые глаза, хищно прищурившиеся в миг знакомства. Сходство со львом довершала огненно-рыжая грива, которую гигант даже не потрудился зачесать или напомадить. Впрочем, пиджаком Виктор О’ Рид пренебрёг тоже: не иначе, во всём Нью-Йорке не нашлось подходящего размера.
— Это…
— Это мисс Диана Фостер, подозреваемая по одному из дел Джона, — отрезала миссис Ллойд, начиная и обрывая знакомство одновременно. — Вы ещё наобщаетесь за столом, полагаю. А теперь предложи гостям выпить, пока мы с мисс Фостер занимаемся чисто женскими делами!
И так красноречиво зыркнула на брата, что гора мышц и источник первобытного страха тут же испарился, позвав уже из гостиной:
— Да не стойте вы на пороге! Когда детка злится, её лучше не трогать…
Диана прошла в противоположную от гостиной комнату, следуя за миссис Ллойд, и ей показалось, что мистер Медичи едва не пошёл вслед за ними, передумав в последнюю секунду.
— Мужчины! — фыркнула Эвелин, распахивая дверь на кухню.
Здесь царил образцовый порядок: домработница поработала на славу, не оставив дел хозяйке перед уходом. Да и готовых блюд на столешнице не осталось — наверняка уже все на столе.
Обернувшись, чтобы спросить, какая именно помощь требуется, Диана с удивлением увидела, как миссис Ллойд проворачивает замок, запирая их изнутри.
— Нам нужно поговорить, мисс Фостер, — отчеканила Эвелин Ллойд, останавливаясь перед ней.
Насколько могла судить Диана, миссис Ллойц была даже очень красива. Элегантное, светло-голубое платье оттеняло белоснежную кожу и удивительно подходило к серым глазам. Искусный макияж и замысловатая причёска говорили о том, что миссис Ллойд провела не один час у зеркала, наводя красоту. И, вероятно, в её возрасте действительно требовалось больше ухищрений, чтобы удержать ускользавшую молодость — ведь Эвелин Ллойд, как догадывалась Диана, была на несколько лет старше её и, возможно, собственного мужа тоже.
Все основания для ревности. И такой ли уж необоснованной?..
— Я вернулась в город всего два дня назад, — первой заговорила Эвелин. — Мы с Виктором изъездили все Штаты в поисках Мэйовин! Разумеется, я обрадовалась, когда Джон вчера поделился хорошими новостями. Надеюсь, мы скоро отыщем дурочку! Сбежать из дома, не оставить никаких контактов! — Эвелин раздражённо отмахнулась, пережидая всплеск гнева. — И знаете, что я обнаруживаю по возвращении домой? — продолжила миссис Ллойд. — Что мой муж полностью очарован другой женщиной! Влюбился, как мальчишка, только о ней и говорит, даже в супружеской постели!
Голос Эвелин зазвенел, а серые глаза заблестели плавленым серебром. Диана вспыхнула, унимая бешено колотящееся сердце. Неужели это правда? В какое неловкое положение её поставил детектив Ллойд!
— Джон никогда не умел ничего скрывать! — сдвинула белые брови Эвелин. — Только не от меня!
— Миссис Ллойд…
— Помолчите! Вы… вы не понимаете… — Эвелин сжала кулаки, и хотя на руках миссис Ллойд красовались дивные белые перчатки, украшенные вышивкой и блёстками, Диане показалось, что Эвелин сейчас мысленно примеряет боксёрские. — Джон женщин в упор не замечал, если те не проходили по делу как важные свидетели… или подозреваемые! Мне пришлось ткнуть его ножом, чтобы он обратил на меня внимание! А тут Джон восхищается вами… пригласил в наш дом… только о вас и говорит… Он же бесхитростный! Глупый, глупый мальчишка! Всё мне вываливает…
Так отвечайте прямо, мисс Фостер: вам нравится мой муж?!
Диана тихонько выдохнула, обхватывая себя за плечи. Что ж, мистер Медичи оказался прав, а Джон…
Нужно очень, очень любить такую женщину, как Эвелин Ллойд, чтобы не замечать очевидного.
— Миссис Ллойд, — мягко начала она. — У вас прекрасный муж. И вы правы, детектив Ллойд мне нравится.
Эвелин резко выдохнула, и Диане показалось, будто с дыханием хозяйки из её горла вырвалось облачко ледяного пара.
— Как человек, — поспешила добавить Диана. — Детектив — прекрасный специалист и порядочный мужчина, а это редкое сочетание. А ещё он — менталист. Я никогда раньше не общалась с себе подобными, и… полагаю, мой интерес могли превратно истолковать. Я скажу вам главное, миссис Ллойд: я католичка. Для меня узы брака священны. Чужие мужья для меня не существуют — не в качестве романтического интереса, поверьте! А с дружеским я ничего поделать не могу.
Эвелин следила за ней столь напряжённо, что Диана боялась даже пошевелиться, чтобы не спровоцировать ревнивую жену. Последовавший вопрос удивил.
— В чём заключается ваш талант, мисс Фостер? Воздействуете на чувства?
— Нет, — удивилась Диана. — Я только вижу чужую память. Разве такое возможно? Управлять эмоциями другого человека?
Эвелин отмахнулась и как будто задумалась. Они простояли с добрую минуту в полной тишине, слушая приглушённую музыку из гостиной. От мужчин их отделяло несколько дверей, и некстати подумалось, что в случае чего она и на помощь-то позвать не успеет. А на кухне, как назло, оказалась целая коллекция крепких стальных ножей. Оставалось лишь надеяться, что Эвелин не станет добиваться её внимания проверенным способом.
— Знаете, девушки обычно избегают отношений с красивым мужчиной, — спокойно и почти отрешённо заговорила миссис Ллойд. — Боятся собственной ущербности на фоне более совершенного партнёра. Они забывают о том, что даже красивый мужчина — это прежде всего мужчина. И хочет того же, чего и остальные. Меня не остановили условности, мисс Фостер: Джон был богаче, влиятельнее, моложе… хуже того — он был англичанином! Человеком по ту сторону баррикад. И всё это не имело значения.
Эвелин положила ладонь на столешницу, задумчиво глядя сквозь Диану.
— О, я прекрасно отдавала себе отчёт, что будет непросто. Я знаю, кем являюсь, мисс Фостер, а кем — нет. Но мне повезло: Джон тоже не придавал значения условностям. Внешнее для него служило лишь оболочкой внутреннего. И это подкупало, — бледные губы миссис Ллойд дрогнули. — Я полюбила, потому что увидела настоящего Джона Ллойда. Оказалось, что внешне совершенный человек может бьггь ранимым и уязвимым, а под самой толстой бронёй бьётся самое нежное сердце.
В кухне значительно похолодало, и Диана осторожно растёрла плечи, понимая, что не ошиблась: холод исходил от собеседницы. И белое кружево на столешнице — не декор, а морозный узор, расплывающийся от ладони хозяйки дома.
— Очень важно долюбить в детстве, — задумчиво продолжила Эвелин. — Джон недополучил этого тепла, хотя тратил всегда щедро. Но даже
