Как я могу теперь целоваться? Ты что, ничего не соображаешь?
Юэль засомневался.
— Ну, я подожду, — сказал он.
— Мне надо домой, — сказала Эва-Лиза. — Иначе мои рассердятся.
— А когда? Без этого я тебе не поверю.
— Потом, — сказала она. — Я обещаю.
И убежала. Юэлю показалось, будто гора с плеч свалилась — все же они не поссорились. Но поверить ей до конца он не мог. Хотя и стало легче. Он пошел домой.
Юэль снова проходил мимо станции. Посмотрел за скамейками, не уронил ли кто мелочь. На скамье у стены сидел и спал какой-то старик. Начальник станции Книф отчитывал служащего в билетной кассе. Юэль остановился у большого табло с расписанием, висевшем на стене. Кто-то зачеркнул название города и приписал карандашом:
«Тут не останавливаются поезда. Только идиоты».
Юэль усмехнулся. Интересно, видел ли это начальник станции? И что он об этом думает? Наверно, разозлился до смерти.
Старик у стены храпел. Юэль подумал, что ему, наверно, лет сто, не меньше. Тогда он должен был родиться в 1858 году. Как раз когда Вайат Эрп и Доктор Холлидей шагали по пустынной улице, чтобы покончить с Айке Клэнтоном и его приспешниками.
Юэль сел на скамью и стал болтать ногами. С родителями он просчитался. Но разве можно выбрать век, в котором живешь?
Конечно, Юэль знал, что это невозможно. Глупая мысль. А все-таки забавно.
Если бы можно было выбирать, он мог бы стать одним из ближайших помощников капитана Флетчера. Одним из тех, кто продолжал его дело. Тогда бы он не сидел на всеми забытой железнодорожной станции в компании старика-храпуна.
Тогда мир вокруг него был бы совсем другим.
В том мире шелестят пальмы. И вокруг ходят женщины в прозрачных одеждах.
А он все еще тут! Раздраженный, Юэль подскочил на месте. Громко топнул ногой и толкнул скамейку, чтобы посмотреть, не проснется ли старикашка. Но тот продолжал спать.
Юэль взглянул на часы. Было уже поздно. Магазин Энстрёма уже закрыт. Ему остается лишь пойти к ее дому и позвонить в дверь. Хотя у него нет никакого предлога — ни рождественского журнала, ни забытой варежки. К тому же, может, у нее в гостях тот парень. Который сидел с ней в кино и держал ее за руку. Дело довольно рискованное. Ведь он может запросто вышвырнуть Юэля. Даже в окно. Он может потерять голову от ревности. Никогда не знаешь заранее, как дело повернется.
Юэль стал сильнее качать ногами. С ботинок на пол стекали грязные капли. На полу образовалась карта. Юэль стал придумывать островам имена: «Змеиный», «Шхера доктора Холлидея»[5], «Остров Урвэдера».
Но все еще думал о Соне Матсон.
Интересно, увидит ли он ее когда-нибудь в прозрачных одеждах?
Юэль посмотрел на спящего старика, и решил испытать судьбу. Если ему удастся разбудить его до того, как кто-нибудь войдет в зал, то, значит, он увидит Соню в прозрачных одеждах. Но трясти старика нельзя. И нельзя кричать. Все остальное разрешается.
Если старик все еще будет храпеть, когда откроется дверь вокзала, то можно забыть о своей мечте. Значит таков перст судьбы.
И мальчик принялся стучать по железной ножке скамейки, в то же время поглядывая на окошко билетной кассы. Оно могло распахнуться в любой момент. У Книфа такой слух, что он за десять миль слышит, как идет поезд. Но старик не просыпался. Юэль застучал громче. Старик все храпел. Юэль разозлился. Он что, помер? Мальчик встал и взялся за спинку скамейки, на которой сидел старик. И начал ее трясти. Старик хрюкнул и потер нос. Но глаза не открыл. Юэль тряхнул скамейку так, что она подскочила. Бесполезно. Он знал, что дверь вокзала может открыться когда угодно, и стал лихорадочно соображать, что еще можно сделать. Наконец ему в голову пришло последнее решение. Он подбежал к окошку кассы и стал колотить в него что есть силы. Окно тут же распахнулось. Начальник станции уставился на Юэля.
— Что ты стучишь? — взревел он. — Тебе что, билет нужен?
— Нет, просто я хотел проверить, не уснули ли вы, — с ухмылкой ответил Юэль.
Книф побагровел.
— Вон! — заорал он. — Вон отсюда!
Его голос прогремел на весь зал.
И старик проснулся.
Юэль успел дать деру еще до того, как разъяренный Книф вышел из кассы. Но старик все-таки проснулся. Это самое главное. Голос Книфа разбудит кого угодно.
Итак, жребий брошен. Он увидит Соню Матсон в прозрачных одеждах.
Мальчик бежал домой со всех ног. Самуэль, конечно, уже приготовил обед и удивляется, почему Юэля все еще нет дома.
Он представил себе, как удивился бы Самуэль, если бы Юэль рассказал, что уготовила ему судьба.
В один из ближайших вечеров я, Юэль Густафсон, пойду к Соне Матсон, известной также под именем Саломея, и увижу ее голой, одетой в прозрачные одежды.
Самуэль просто брякнется в обморок.
Юэль с ехидством подумал, видел ли Самуэль Сару в прозрачных одеждах. Вот, небось, зрелище!
Но когда Юэль пришел домой, он, конечно, ничего не рассказал.
Самуэль еще не приготовил обед. Он всегда долго копался и ничего не успевал.
«Папа был когда-то моряком. А теперь стал лесорубом. Но роль повара ему отчаянно не удается», — подумал Юэль.
На другой день Юэль и Эва-Лиза написали друг другу кучу записок. Под конец у Юэля их был полный карман. Они снова подружились, это было ясно. И никто из тех, кто был в тот вечер дома у Борзой, когда Юэль сидел на стуле и выпячивал губы, ничего не сказал. Никто даже не смеялся. Даже Отто был приветлив. Ведь не каждый смог бы протащить Симона Урвэдера пару километров по снегу.
На одной из перемен Отто предложил Юэлю тайком посмотреть журнал, который ему удалось достать.
— Он совсем новый, — добавил Отто. — Его еще никто не видел.
— Думаю, я обойдусь, — ответил Юэль. — Не так уж это интересно.
Отто удивленно уставился на него. А Юэль смотрел на Отто. И тому пришлось признать, что Юэль не кривит душой.
День выдался удачный. Пожалуй, один из лучших за все это время.
После школы Юэль отправился кормить собак и кур Симона. Эва-Лиза пошла вместе с ним. Мальчик доверил ей кормить кур, а сам занялся собаками. В больнице им сообщили, что никаких изменений пока нет. Симон все еще в тяжелом состоянии.
Юэль загрустил. Эва-Лиза пыталась его утешить.
— Во всяком случае ему не стало хуже, — сказала она. — Значит теперь ему может стать только лучше.
Юэль подумал, что она права. Еще он подумал, что
