должен был причалить адмиральский корабль, толпа народа сбилась в такую кучу, что городским стражникам пришлось усиленно разгонять зевак своими белыми тростями, чтобы очистить в толпе место для высаживавшихся на берег солдат и матросов.
Виттенборг почувствовал лёгкий трепет, когда приготовился вступить на берег. Но он тотчас же оправился, так как сознание исполненного долга его поддерживало и ободряло. Эта бодрость духа не оставила его и тогда, когда тысячная толпа полезла к нему с кулаками и в один голос заревела ему навстречу:
— Где наши мужья, наши сыновья, наши братья?
Виттенборг не мог принимать на себя ответственность за вероломство шведов, а потому его не тревожили укоры и грозные речи толпы, призывавшей его к ответу. Спокойно шёл он вперёд. Но он вдруг побледнел, увидав, что к нему навстречу вышел его сотоварищ по городской думе Варендорп, коснулся его белым жезлом своим и произнёс роковые слова:
— От имени городского совета и всего города Любека я вас арестую и одновременно объявляю вас лишённым достоинства бюргермейстера!
Тогда силы оставили мужественного Виттенборга, и двое стражников подхватили его под руки. Толпа заревела одобрительно; шапки полетели в воздух, и громко раздался один общий крик:
— Так следует поступать со всеми изменниками! На плаху Иоганна Виттенборга, на плаху!
XVIII
Горькая разлука
...Простенькая комнатка, бедно обставленная, но такая же приветливая и светленькая, как то весеннее солнце, которое светит в открытое окошко этой комнатки. Чисто вымытый пол посыпан белым песком; на одной из стен — модель корабля, а рядом повешены сети. Около самого очага полка с ярко вычищенной блестящей кухонной посудой, а выше над нею медный, так же ярко блестящий котёл для варки рыбы. В противоположном углу распятие и под ним небольшой сосуд с святой водою.
На сундуке, выкрашенном синей краскою, сидит маленькая, кругленькая женщина с заплаканными, опухшими от слёз глазами.
Это Марика, верная жена Ганнеке, а белокурый юноша, который печально и задумчиво стоит около неё, — это Ян, её сын.
— Так-то лучше, сынок, — сказала Марика, утирая глаза. — Прощаться, конечно, больно, и разлучаться тяжело, да что делать-то? Мы все, люди, должны привыкать ко всему. Ведь вот пришлось же перенести такое горе — лишиться мужа, дорогого нашего Ганнеке! Ах, Ян, — с грустью воскликнула она, между тем как слёзы так и текли у неё по щекам, — наша разлука даже и не тягостна, потому что с тобою-то мы ведь ещё свидимся; а его-то, голубчика нашего, увидим разве уж на том свете!
И Марика громко зарыдала.
— Нет, матушка, — возразил Ян, стараясь всеми силами сдержать слёзы, — мы с тобою не можем расстаться; ты вот и теперь совладать с собою не можешь; каково же это будет там-то, на пустынном Шонене?
— Не обращай на это внимания, голубчик, — перебила Марика, стараясь улыбнуться сквозь слёзы. — Когда я буду у брата, я уж наверно буду спокойнее, чем здесь! — А затем прибавила опять сквозь слёзы: — Да там, мне кажется, и к дорогому нашему отцу всё же буду поближе!..
Ян старался утешить свою мать, возбудить в её сердце надежду на то, что отец скоро вернётся из плена, но она не слишком доверяла этим утешениям; она знала, что мало было надежды на выкуп пленников у датского короля. Города Ганзейского союза подсчитали свои убытки от поражения, нанесённого в Норезунде, и оказалось, что они равнялись 258 000 марок, из которых на долю одного Любека выпадало около 78 000 марок. Ганзейцы при этом должны были ограничиться только выкупом тех наёмных воинов, которых доставили им немецкие князья, чтобы ещё как-нибудь не впутаться в распрю с этими князьями.
Благодаря подобному положению дел многие семейства рыбаков и корабельщиков впали в тяжкую нужду, и городской совет никак не мог им помочь, потому что и сам город находился в положении очень стеснённом. Сверх всего этого прошёл ещё слух, что король Вольдемар намерен ввести новый и тяжкий налог на торговлю, так называемую зундскую пошлину, которую каждый немецкий купец-мореход, плывший от Каттегата, должен был платить в Норезунде.
При таких грустных видах на будущее ничего более не оставалось семействам томившихся в плену отцов и сыновей, как из своих собственных средств хлопотать о выкупе их. Но это было нелегко, а для многих, лишившихся в пленнике главной поддержки семейства, даже и совсем невозможно.
Марика перепробовала все средства для того, чтобы выкупить своего Ганнеке из плена. Она перебывала у всех членов городского совета и под конец у самого Госвина Стеена. Но всюду она встречала только сожаления: все пожимали плечами и говорили, что помочь ничем не могут. Госвин Стеен сказал ей:
— Ваш муж был мне мил и дорог, как честный и надёжный человек; будь теперь другое время, то я бы, конечно, ни на минуту не задумался над тем, чтобы ссудить вам сумму, необходимую для выкупа его. Но дело в том, что настоящее наше смутно, а будущее не обещает ничего хорошего. Я сам страдаю от тяжких потерь, а потому единственное, что я могу сделать, — это увеличить жалованье вашему сыну, служащему у меня в приказчиках.
С тем он её и отпустил. Тогда она решилась ещё на одно, последнее средство: пошла к Детмару, другу своего мужа. Тот высоко поднял брови, почесал за ухом и сказал:
— Поверьте мне, что я бы охотно уплатил вам сумму и вчетверо более той, которая для выкупа потребна, если бы это было в моей власти. Но теперь время очень тяжёлое: торговля и промышленность в застое. У меня в подвале лежит более 1000 разных кож, а покупателя на них нет, потому что везде страшный недостаток в деньгах. До чего это ещё дойдёт — один Бог ведает! Но чтобы вы могли видеть, что я желаю вам помочь от души, то я вам сделаю такое предложение: отдайте ко мне вашего Яна на моё полное иждивение. Я с вас за это гроша не возьму, и если вы решитесь отправиться к вашему брату на Шонен, то можете уже отложить вполне всё жалованье, какое Ян получает от своего хозяина. Вот так-то и соберётся спустя некоторое время полностью вся сумма, потребная для выкупа бедного Ганнеке.
Конечно, это был хоть какой-нибудь исход, хоть и весьма неутешительный, так как много лет должны были пройти прежде, нежели из сбережённых грошей образовалась бы необходимая для выкупа сумма.
