Бороду гладя себе, на грудь свисавшую долу, Он об эбалии мне Татии начал рассказ; Как сторожиха, прельстясь сабинов запястьями, в крепость Им показала проход и провела их тайком. «Спуск оттуда крутой, как нынче, — сказал он, — который Вниз на долину идёт, к площади прямо ведя. Вот уж враги достигли ворот, с которых засовы, Прочь отодвинув, сняла злобно Сатурнова дочь. Тут, опасаясь вступать с таким божеством в поединок, В хитром искусстве моём я по-иному решил. Устья, которыми я обладаю, источников отпер, И неожиданно вон ринулись воды из них; Мало того: к их влажным струям добавил я серы, Чтобы горячей водой Татию путь преградить. Эту услугу мою по изгнаньи сабинов постигли; Место же это затем стало спокойным опять. Мне был поставлен алтарь, примыкающий к малому храму; Курится пламенем он с жертвенной полбой на нём»284.
Так или иначе, но Тит Таций всё же захватил Капитолийскую крепость и сразу оказался в весьма выгодном положении, поскольку сабины получили возможность вести войну в гораздо бо́льшей безопасности. Однако войска римлян и сабинов теперь стояли в непосредственной близости друг от друга, и поэтому, по словам Дионисия Галикарнасского, периодически «происходили стычки и схватки войск, не приносящие каждому ни больших военных успехов, ни неудач, но дважды вступали и в крупные сражения в боевых порядках целыми войсками друг против друга, и огромное кровопролитие имело место с обеих сторон»285.
Обе стороны желали окончить борьбу в генеральном сражении. Однако первое такое сражение завершилось без чьего-либо перевеса, а вот во втором, которое случилось всего несколько дней спустя после первого, римляне оказались на грани сокрушительного поражения. Подробнейшее описание второго сражения, произошедшего на территории будущего Форума между Палатинским и Капитолийским холмами, оставил нам Дионисий Галикарнасский: «В этой битве, когда на обоих флангах побеждали римляне — правым командовал сам Ромул286, левым — тиррен Лукумон, а в центре дело решено не было, окончательному поражению сабинян помешал и остановил тех, кто противостоял побеждающим римлянам, один муж по имени Меттий Курций, человек огромной телесной силы и крепкой руки, особенно же почитаемый за то, что не смущался никаким страхом или опасностью. Он был назначен командовать центром фаланги сражающихся и начал одолевать тех, кто стоял напротив. Пожелав же восстановить строй уже измученных и оттеснённых на флангах сабинян, Меттий Курций, приказав своим держаться, пустился преследовать неприятеля, кто уже побежал, и гнал их до ворот города. Поэтому Ромул был вынужден, оставив мысль о неясной ещё победе, повернуть людей назад и даже бросить их против побеждающей части противника. Так терпевшие урон отряды сабинян вновь оказались в равном с врагом положении, когда войско, бывшее с Ромулом, отступило, а вся опасность сосредоточилась на Курции и его окружении. И вот, какое-то время сабиняне, отразив натиск римлян, блистательно сражались с ними. Затем, поскольку многие римляне превосходящими силами устремились прямо на них, сабиняне дрогнули, повернули и стали искать спасения за лагерным частоколом, так как Курций прикрыл их отступление и предоставил им возможность не бежать в беспорядке, но отходить безопасно шагом. Ведь он стоял прочно, сражаясь, и поджидал приближающегося Ромула, а когда вожди схватились друг с другом, разразился ожесточённый и славный поединок. Израненный и потерявший много крови Курций стал понемногу отступать, и сзади его ожидало глубокое озеро, обойти которое было трудно, так как со всех сторон его теснили враги, а перейти — невозможно из-за массы ила на заболоченных берегах и глубокой воды, которая застаивалась в середине его. Приблизившись к озеру, Курций бросился в полном вооружении в воду, а Ромул, поскольку был уверен, что этот человек неминуемо погибнет в озере — и вместе с тем невозможно было преследовать его по болоту и глубокому омуту, — обратился против других сабинян. Курций же с огромным трудом всё же выбрался из омута, даже сохранив оружие, и удалился в лагерь. Место же это, теперь уже засыпанное, зовётся в память об этом происшествии Курциевым озером и находится посреди римского Форума»287. Затем «Ромул, преследуя остальных, оказался близ Капитолия в большой надежде захватить укрепление; однако, получив много ран, он был оглушён внезапно страшным ударом камня в висок, его полумёртвого подняли окружающие и отнесли за городскую стену. На римлян же, которые уже не видели предводителя, нападает страх, и правый фланг их обращается в бегство. Но выстроенные на левом фланге войска вместе с Лукумоном до поры удерживают позиции, воодушевляемые своим военачальником, блистательным мастером в военных делах, который свершил многочисленные подвиги за время этой войны. Когда же и он пал без сил, пронзённый копьём меж рёбер, его соратники не выдержали, после чего началось всеобщее бегство, а сабиняне, осмелев, преследовали их до самого города. Но когда беглецы уже достигли ворот, их начали оттеснять свежие силы молодёжи, вышедшие против них, которым царь поручил охранять стены. Да и сам Ромул, уже почувствовав облегчение после ранения, выступил как можно скорее на помощь, и тут удача повернулась и привела к значительным переменам в другую сторону. Ведь как только бежавшие римляне увидали, что их предводитель неожиданно появился, они оправились от прежнего страха, восстановили боевой строй и, ничуть не медля, вступили врукопашную с неприятелем»288.
Согласно Плутарху, когда римские воины под натиском сабинов в панике устремились назад к Палатинскому холму, прямо к Мугониевым воротам города, Ромул, уже оправившийся от удара камнем, «хотел с оружием в руках броситься наперерез отступавшим, громкими криками старался задержать их и вернуть в сражение. Но вокруг него кипел настоящий водоворот бегства, никто не отваживался снова встретить врага лицом к лицу, и тогда Ромул, простерши руки к небу, взмолился Юпитеру, прося его остановить войско римлян и не дать их государству погибнуть. Не успел он закончить молитву, как стыд перед царём охватил сердца многих, и отвага снова вернулась к бегущим. Первые остановились там, где ныне воздвигнуто святилище Юпитера Статора, то есть “Останавливающего”, а затем, вновь сомкнув ряды, римляне оттеснили сабинян назад»289.
По версии Дионисия Галикарнасского, битва эта завершилась с наступлением ночи и не принесла победы ни одной из сторон. В последующие дни изнурённые войной сабины и римляне стали всё больше думать о примирении, но не осмеливались начать переговоры, поскольку каждая из сторон не считала возможным идти на уступки неприятелю. В этой ситуации похищенные сабинянки собрались в укромном месте и, посоветовавшись, по предложению уже упоминавшейся Герсилии, решили сами начать переговоры о перемирии. Затем они отправились в римский сенат и попросили у старейшин разрешения встретиться с сородичами, чтобы склонить тех к миру. Получив одобрение сенаторов, женщины организовали посольство, которое возглавила Герсилия. Облачившись в траурные одежды, с грудными детьми на руках, стеная и плача как можно громче, они подошли к сабинскому лагерю. Собрав ради женщин совет во главе с царём Титом Тацием, приняв их и выслушав доводы предводительницы посольства Герсилии, молившей о мире, сабины пообещали сделать всё возможное для прекращения войны. Посоветовавшись между собой после ухода женщин, они решили заключить с римлянами мирный договор290.
