прогнила, и жизнь дерьмо, и бабы дуры, и друзья предатели, а про начальников и речи нет, с этими педерастами давно всё ясно.
– Эй, командир, а куда это мы свернули? – Санька следит-таки за дорогой. Опыт не пропьёшь. Может, и правда в Чечне был.
– Сигнал поступил, на той улице журналиста избивают, – отвечает командир.
Ого, думаю я. Не с Ленты-Ру кто-нибудь? Тут их офис как раз…
Я подбираюсь поближе к водителю, чтобы сразу увидеть, что к чему – и тут же автобус тормозит, а я зверски стукаюсь лбом о поручень, меня отшвыривают в сторону – ну правильно, нехрен стоять на дороге, им надо действовать быстро, а то ведь ещё один труп будет.
Трясу головой, выбираюсь из автобуса.
Толпу, метелящую кого-то ногами, вижу сразу. Пинают одного, светлая куртка мелькает между топчущихся ног. Ну сейчас вам покажут… Интересно, им можно применять резиновые дубинки?
Поворачиваюсь и вижу странное.
Пятнадцать ОВОшников с автоматами и дубинками, в две шеренги, стоят по стойке смирно. Напоминаю, в десяти метрах толпа кого-то отчаянно метелит, и этому кому-то, кажется, худо. Командир же неторопливо катает:
– Становииись! Рррравняй-йсь! Смиррррна!
Я смотрю на Саньку. Он тоже не понимает.
– Товарищи бойцы! – говорит тем временем командир. – Руководство поставило нам задачу обеспечить охрану улицы Ленинская Слобода, на участке от пересечения с улицей Восточной до дома номер 20. В данный момент на вверенном нам участке имеют место происходить хулиганские действия. Приказываю: в соответствии с поставленной задачей, руководствуясь федеральным законом «О милиции» и подзаконными актами, хулиганские действия прекратить. Столкновений с гражданскими лицами избегать. Задача ясна? Приступить к выполнению! Напра-во! В боевой порядок – рассредоточиться!
Тут эти ребята неторопливо разошлись этаким веером и зашагали по направлению к творящимся на улице Ленинская Слобода беспорядкам. Беспорядки, к слову сказать, немедленно прекратились. Те, кто пинал – их было человек шесть – перестали пинать, поглядели на приближающихся милиционеров, стали отряхиваться, поправлять одежду, да и пошли потихоньку себе.
– Уважаемый, – обратился командир к одному из них.
– Да, – с готовностью откликнулся тот.
– Тут избили журналиста, какие-то хулиганы, вы никого не видели подозрительного?
Уважаемый глубоко задумался.
– Да нет, пожалуй, – ответил он наконец.
– Жаль, – сказал командир. – Ну что ж, не смею задерживать.
Двое омоновцев подняли избитого. Это оказался чернявый молодой человек. Его лицо было разбито, но в целом он чувствовал себя бодро, взор был ясный, руки-ноги вроде целы.
– Господин журналист, – командир был само уважение и почтительность. – Мы довезём вас домой.
– Довезите, довезите, – сказал чернявый. – Гады.
– Не понял, – ответил командир.
– Гады вы, говорю, суки рваные, менты, уроды.
– Омельченко, – позвал командир, не меняя голоса.
Омельченко подошёл к чернявому и без лишних разговоров врезал ему под дых. Чернявый согнулся в три погибели, заперхал, тоненько заскулил.
– Рядовой Омельченко, за превышение должностных полномочий при исполнении служебных обязанностей объявляю вам устное предупреждение, – скучным голосом проговорил командир.
– Виноват, товарищ старший лейтенант, – сказал боец Омельченко. – Не повторится.
Сели в автобус. Чернявый представился Алексеем, работает в Ленте-Ру. Узнал, что мы с телевидения, заволновался страшно, прорезался явственный кавказский акцент. Я это просто отмечаю, без всякого этого. Как факт. Двадцать минут пытал нас, каково это, работать на телевидении, как туда берут, и правда ли то, это, пятое, десятое и тридцатое. Санька плёл ему обычную лапшу с три короба, я кивал и усмехался про себя.
Тут автобус опять остановился.
Подошёл командир, кивнул Алексею.
– Выходи.
– Мне не здесь, – затравленно сказал он.
– Выходи, говорю, – повторил командир. – Автобус дальше не идет.
– Ответишь за это, – сказал Алексей.
– Я с тобой, гамадрилом, на брудершафт не пил. Выметайся. Вы, – он обратился к нам с Санькой, – можете оставаться, мы вас довезем как обычно.
– А с ним что не так? – спросил Санька.
– Всё с ним нормально, – отрезал командир.
– И всё-таки, товарищ лейтенант? – сказал я. Командир слегка удивленно посмотрел на меня и сказал:
– Не наша зона ответственности. Его через пять минут другой отряд подберёт, они уже связались с нами.
– А, – сказал Санька. – Ну понятно. Понятно же?
Алексей оскалился и пошёл на выход.
– Стой, – сказал я. – Я с ним пойду.
– Андрюха, не дури, – предостерегающе сказал Санька.
– Всё нормально, – сказал я, махнул рукой ему на прощание и вышел вслед за Алексеем.
– Зачем ты это? – спросил тот хмуро.
Я пожал плечами.
– Ладно, сам знаешь, спасибо, – несвязно сказал Алексей и крепко сжал мне ладонь. Автобус было тронулся, но тут же остановился, снова зашипела дверь, и выскочил Санька.
Я поднял брови – правда удивился.
– Да нет, – скривился Санька. – На. На всякий случай. Спрячь.
И сунул что-то тяжёлое мне в руку.
Повернулся, запрыгнул на подножку, помахал рукой и нырнул в салон. Автобус взвыл и уехал.
– «Макаров», – сказал Алексей. – Ты его лучше выкинь.
– Зачем это?
– Опасно, – ответил Алексей. – На дурь тянет, на подвиги.
– Не потянет, – заверил я его и спрятал.
– Может, он и не заряжен, – безразлично сказал Алексей. – Или вообще не боевой, травматический или газовый.
– Неважно, – сказал я. – Пойдём.
– Куда? – спросил Алексей.
– До метро, куда.
– А! Не, я в другое место поеду. К знакомому одному.
А, вот как, подумал я.
– Хочешь, поедем со мной, – вдруг сказал Алексей. – Он большой человек на телевидении. Я скажу ему, что ты меня… ну, что не бросил. Начальником станешь. Серьёзно, клянусь тебе. Он мой хороший друг.
– Да нет, – говорю. – Спасибо. Я лучше домой.
– До метро тогда вместе доедем.
– Доедем.
Тачку поймали не сразу, несколько машин вроде тормозили, но, увидев лицо Алексея, ехали мимо. Не моего же лица они пугались. Затем остановился… его земляк, так я решил.
Алексей сунул ему бумажку с адресом. «Через метро». Водитель кивнул, мы поехали. Алексей повернулся с переднего сиденья ко мне и начал рассказывать.
Он, оказывается, давно в Москве. Поступил в МГУ, по блату, конечно. Вот, устроился на Ленту-Ру, родственники помогли. Типа молодой, а тут интернет, перспективно, интересно. А он хочет на телевидение.
Телевидение, это такая штука! Как хочешь, так и повернёшь. Хочешь, чтоб все любили пряники – все будут любить пряники. Хочешь, чтоб все стегали себя кнутом – будут кнутом. Можно, чтоб все строем ходили? – пожалуйста. Можно, чтоб все друг с другом могли спать когда захотят? – легко. Дайте время.
Водитель внезапно подал голос:
– Сейчас опасно на телевидении же работать! Вон что творится!
Алексей машет рукой.
– Э! Это всё специально, точно говорю. Чтобы рейтинги повысить, у населения пар стравить, внимание отвлечь. Это ФСБ убивает, ясное дело, а показывают, будто народ. Когда наш народ чё-то сможет сделать? Пфе! Но народу это не
