Ч.Цыбиков, Ц.Жигмытов
БАБАЙКА
(сказка для детей и отцов младшего возраста)
1. Путешествие в стол
I
Лес осенний прозрачен, тих и по-своему красив. Даже пригородный, даже такой загаженный, как этот. Отдельные несознательные личности повадились сбрасывать тут разного рода бытовой мусор, отходы от ремонта, старую мебель, а лес всё равно живёт. Мы идём с Никиткой, хрустят сухие веточки под ногами и мягко проминается под подошвой толстый слой перепревшей хвои.
Выходим на просеку с опорами ЛЭП. Видимо, грунт на ней подравнивали бульдозером, иначе откуда здесь этот обрывчик?
В обрывчике – нора.
– Там бабайка? – спрашивает Никитка.
Я рассеянно смотрю на нору и отвечаю:
– Может быть.
– А она придет к нам домой? – продолжает спрашивать сын.
– Зачем она нам, – говорю я. Только бабайки нам не хватало.
– Пусть придет, – требует сын. Для своих неполных четырех лет он иногда бывает чрезмерно настойчив.
– Ладно, – говорю я. – Пусть приходит.
– Бабайка страшная?
– Страшная, – подтверждаю я.
– Нет, – говорит сын. – Она хорошая.
– Симпатичная? – спрашиваю.
– Да, – не раздумывая, подтверждает Никитка.
И мы идем дальше.
Странная нора, думаю я. Для бурундука великовата, для медведя маловата, барсуку, наверное, была бы в самый раз, но барсуки у нас, насколько я знаю, не водятся.
II
Вечером следующего дня в дверь постучали. Все бы ничего, да только это была дверь стола. Дверца, если быть точным. И стучали изнутри. Деликатно так.
– Кто там?
Не самый умный вопрос. «Это мы, карандаши». Конечно же, мне никто не ответил, и я уже почти убедил себя в том, что мне показалось, но тут в дверцу постучались снова. Бояться я не боялся. Как-то сложновато представить, что что-то может угрожать мне из тумбы моего собственного стола, но все-таки я колебался.
И тут постучали в третий раз.
И я открыл.
– Здравствуйте.
– Добрый день, – механически откликнулся я.
Больше всего оно походило на плюшевого медвежонка. Только живого, в очках и ростиком сантиметров так в тридцать-тридцать пять. Медвежонок-интеллигент смотрел на меня своими вооруженными оптикой глазами и молчал.
Жаль, что я не пью, подумалось мне, тогда бы я знал, каков диагноз. А так – что думать, на что надеяться?
– А вы, собственно…?
– Ох… – сказал медвежонок. – Простите, конечно же… Бабайка.
Тац! – щёлкнуло в моей голове.
– …из рода Бохолдэ. А где Никита?
– Никита в своей комнате, – машинально ответил я.
Бабайка, значит. Нет, не стоит думать, что я сошел с ума. Ничего мне такой подход не даст. И собственно, что я теряю? Поговорю с бабайкой, а там видно будет.
– Э-э-э… – начал я. – А, собственно, чему обязан?
Задним числом, меня самого удивила высокопарность моей речи, но и вы меня поймите – опыт разговоров с бабайками тогда отсутствовал у меня напрочь.
– Вы сами меня позвали, – сказала бабайка и спрыгнула на пол.
– Я позвал? – удивился я.
– Ну если быть точными, то позвал меня Никита, – сказала бабайка. – А вы не возражали.
Да… действительно не возражал. Бабайка шла по комнате, разглядывая книжные полки, и неторопливо говорила.
– А у вас действительно уютно. Такой милый, домашний беспорядок… о! Ленин! Не в каждом доме на полке стоит он, прямо скажем … Не переживайте, вы всё правильно сделали. Особенно Никита.
– А что сделал Никита? – спросил я.
– Он сказал, что я хороший. Это очень важная оговорка.
Тут бабайка остановилась, посмотрела на меня, и я обмер; всё вокруг стало большим, много больше, чем я. Мне показалось, что я заглянул в пасть, наполненную огромными, острыми как бритва зубами, в глубине которой клокотало что-то багровое. На моё счастье, длилось это недолго, и, когда я очухался, всё стало как прежде, и бабайка снова была похожа на медвежонка-интеллигента.
– Теперь вы понимаете? – спросила бабайка.
– Да, – сказал я. Сердце моё билось гулко и часто, и по спине стекала струйка холодного пота. Пикнул и отключился компьютер.
Сам.
Стало тихо.
Стоп, подумал я, это всё хорошо и даже прекрасно, но как она сюда попала?
– А как вы сюда попали? – сказал я, и при этом отметил отвлечённо, что сейчас моё «вы» прозвучало намного более уместно, нежели минуту назад.
Бабайка посмотрела на меня с интересом, и сказала:
– Через дверь. Вы же сами открыли на стук.
Было видно, что бабайка сильно хочет что-то спросить, и она не удержалась:
– Вы же водку не пьёте?
– Нет… То есть пью, но редко и мало.
Обалдеть, меня подозревают в пьянстве. И кто?
– Ну правильно, – серьёзно сказала бабайка, и без всякой связи добавила. – Никита у вас славный мальчик.
– Погодите, – сказал я. – Вы ж не ответили на мой вопрос.
– Ответил, – сказала бабайка.
– Так это же был стол!
– Ну и что. Топологически я был не в квартире.
Я не стал выяснять, откуда она знает топологию. Были вопросы посерьёзнее.
– Хорошо… допустим, – сказал я.
– Чего тут допускать? – удивился бабайка. – Допустим, солнце встаёт на востоке. Допустим, небо синее.
Похоже, она меня поддразнивала.
– Вам самому-то не смешно?
– Хэ-хэ-хэ, – неуверенно хихикнул я. – Честно говоря, не очень.
И тут я услышал, как сын мой кричит: «Папа! Папочка!». В самом деле, подумал я, давно что-то Никита ко мне не заскакивал, минут десять аж прошло… и тут я спохватился.
– Прячьтесь!
– С какой стати? – удивилась бабайка.
– Никита бежит. Я бы не хотел…
– Прекрасно, – сказала бабайка, и тут в комнату влетел Никитка.
– Здравствуй, Никита, – вежливо сказала бабайка.
Никита застыл, как вкопанный, и молча смотрел на медвежонка-интеллигента. Хотел бы я знать, что в этот момент творилось в голове четырёхлетнего человечка.
– Никита, ты почему не здороваешься? – сказал я строго, и мне тут же стало не по себе. Дико неуместным выглядело это педагогическое клише здесь и сейчас.
Бабайка внимательно смотрела на Никиту и ждала. Неведомо отчего напрягся и я. В тот самый момент, когда я с облегчением
(с облегчением?! господи, почему с облегчением?!)
хотел сказать, что, мол, невежливо, Никита, так делать, ну да ладно, сын мой сказал:
– Здравствуй.
И тут мне показалось, что бабайка выдохнула, так, словно у него отлегло от сердца.
– Вот и славно, – сказал бабайка. – Ох, совсем забыл, у меня же там…
И полез обратно в стол, и заворочался там, что-то перебирая, переставляя с места на место. «Да где ж он там», – слышался его полузадушенный шёпот. Вылетел и шлёпнулся на пол мой очечник. Следом – маленький ботинок.
– Папа, это кто?
Я посмотрел
