нахожу и креплю нет-нет на монету, чтобы похавать, сушняк зацепить, туда-сюда, потом чтоб на моторе на хату вернуться…
– На метро вообще не ездишь?
Гера отрицательно цокнул языком.
– Какой ты у меня умница! – довольный ответом, Хусик приобнял его за плечо и легонько потряс.
На самом деле многие в нашем кругу жили по такой схеме – я сам не был исключением. Жизнь заставляла забирать у мажоров деньги, воровать телефоны и проворачивать всякие черняки… в сущности, только ради того – чтобы не спускаться в подземку и не ездить на маршрутках – с теми, кого мы считали лохами. Одним родители в итоге покупали машины, другим и дальше приходилось как-то крутиться.
У Геры машины еще не было, зато по выходным ему выделяли водителя, который параллельно исполнял роль бодигарда или, по-русски, хранителя его жабьей тушки. Высокий крепкий тип с непроницаемым арийским лицом, напоминал Дольфа Лунгрена в лучшие годы; держался достойно и мало разговаривал – возможно, именно поэтому производил впечатление человека неглупого и даже интеллигентного. С другой стороны, на фоне Мини-Геры это было не сложно.
В тот вечер мы с Герой и Хусиком отправились в переживавший не лучшие времена Инфинити – пребывавший буквально на последнем издыхании, за пару недель или месяцев до официального закрытия. На некогда кишащем жаждущими войти пятачке у входа было пусто. Лишь озорной ветер поднимал в воздух мириады блестящих снежинок и кружил их над головой одиноко несущего свою вахту фэйсконтрольщика, щуплого мальчика, которого всего пару лет назад самого сюда не пускали по малолетству. Два амбала-охранника смотрели на него сквозь стеклянные двери из теплого предбанника; они уже не казались мифическими титанами, сдерживавшими небосвод ныне утративших всякий прикладной смысл металлических перегородок. Пора было констатировать: эпоха подошла к концу. Никакого ажиотажа вокруг заведения давно не было. Лишь размалеванные грязнухи из спальных районов столицы зазывно крутили задами перед пятнадцатилетними кавказскими мальчишками в лихо подвернутых почти до колена джинсах, облегающих щуплые торсы алкоголичках и по-ковбойски завязанных на шее брендированых платочках. Мальчишки бросали на зады дерзкие взгляды из-под козырьков модных бейсболок – во всяком случае те из них, кто пришел в клуб без мамы. Очевидно, это и было новое поколение Rich&Beautiful, узнававшее о модных рэперских трендах из Фабрики Звезд – звезд нашинских, местечковых, вроде Тимати и Доминика Джокера, а не Снуп Догга и Пафф Дэдди.
На этот бал сатаны мы явились не по велению сердца, но по приглашению Габи, того самого, в шапке за восемьдесят тысяч. Он праздновал здесь день рождения.
Волчьи оскалы на небритых лицах встретили нас за именинным столом. Едва мы успели выпить за виновника торжества по бокалу Советского полусладкого, явилась официантка и сообщила, что депозит иссяк. Поэтому, закинувшись колесами, мы с Мини-Герой и Хусиком переместились в другой зал и выбрали стол по вкусу – благо свободных было предостаточно, лишь за одним дремал пожилой таксист в некогда солидном шерстяном пальто.
Все это время бедный охранник тусовался с нами. Будучи за рулем и при исполнении он не мог пить и вынужден был любоваться на обдолбанных с расширенными зрачками и позеленевшими иблами юнцов будучи абсолютно трезвым. Остановившимся взглядом он глядел сквозь нас и старался не вслушиваться в разговоры – видимо, приободряя себя тем, что во Вторую Чеченскую тоже было непросто.
– Четкая куртка эта? – спросил нашего мнения Хусик, демонстрируя обновку.
– Четкая, – кивнул я, – сколько копейки отдал?
– Сто долларов, – ехидно улыбнулся он, – гардеробщику в Скромном Обаянии Буржуазии.
– Это как?
– Ну, он сделал с понтом номерки перепутались, – объяснил Хус, – эту куртку я забрал, а хозяину этой куртки он мою старую всучил.
– Ай, ты чо за красавчик! – с подлинным восхищением воскликнул Мини-Гера.
Я же восторгов не выказал – пока слушал эту историю, меня начало мазать. Обволакивающий женский вокал окутывал звенящий бит, как машинное масло неугомонные шестеренки. Я запрокинул голову и еле слышно постанывал, закатив полузакрытые глаза и подергивая веками словно порхающий под абажуром мотылек крыльями. Заметив это, Герин охранник чуть не наложил в штаны.
– Смотри, что с ним случилось? Скорую нужно! – всполошился бедняга.
– Не-не, какую скорую, осади, – стал успокаивать его Хуссейн, – эу, Марк!
– Че? – откликнулся я, словно из другой комнаты.
– У тебя все по кайфу, братан?
– По кайфу.
– По кайфу, – перевел Хуссейн охраннику.
– Все равно, скажи ему так не делать, а то нас отсюда выведут, – немного успокоившись, попросил тот.
– Базару 007, только ты не уалнауайся, – услышав просьбу, ответил я, как ни в чем не бывало поднявшись в кресле.
Между тем бит все нарастал, и, наконец, фонтаном прорвался наружу. Взбодрившийся и воодушевленный, я попросил лениво зевавшую официантку принести мне чай без лимона. Украдкой почесав жопу, она послушно поплелась к бару.
Народ тем временем начинал прибывать – медленно, но верно. Я с интересом разглядывал входивших гоблинов и отметил для себя, что, несмотря на всю вопиющую безвкусицу развернувшейся вакханалии, ощущение праздника никуда не делось, пусть теперь это был праздник избалованных школьников и разряженных ПТУшниц.
– Я Геракл, сын Яниса, – с трудом открывая глаза, прохрипел вдруг Мини, схватив Хусика за рукав, – когда я вырасту, буду делать серьезный бизнес и ты, Хуссейн, сын Абубакара, будешь работать вместе со мной.
– От души, братан, – промычал Хусик, отпив из чашки горячего чая, разгонявшего действие экстази.
Он понимал, что Гера погнал, но относился к этому с пониманием, не желая обламывать кайф ни себе, ни ему.
– Передай, сушняк, ну, – протянув руку к бутылке воды, попросил я Мини-Геру.
Тот повернулся ко мне и, отпустив Хусика, схватился за мой рукав.
– И ты, Марк, сын… – тут он запнулся, – как пахана зовут?
– Лев.
– Серьезно? – Гера искренне удивился.
– Да.
– И ты, Марк, сын Льва (правильно?), ты тоже будешь со мной работать!
– Саул, братан, – поблагодарил я за щедрый аванс и напомнил ему о своей сиюминутной потребности, – сушняк передай все-таки. По-братски.
За свою короткую историю Инфинити знавал много великих и пережил не одно эпохальное событие, но подлинным апогеем существования клуба вне всяких сомнений стал визит родственника Габи, невменяемого абрека с непроизносимым именем, в полосатых брюках и туфлях с острыми загнутыми носами, растущими, когда он врет, подобно ослиным ушам Маленького Мука. Из-под расстегнутой до пупа рубашки торчал крупной вязи черный свитер при ближайшем рассмотрении оказавшийся колтуном блестящих смоляных волос. Общался сей персонаж исключительно междометиями вроде «аууооу!» и «эээууааа!». С этим битническим святым мне довелось провести
