Но как обычно с Драммондом, чем труднее была ситуация, тем холоднее становился его разум. Он увидел, что Лэкингтон бросился из комнаты, сопровождаемой более медленным Петерсоном, и затем произошло вмешательство судьбы, которая часто помогала неисправимому солдату. Девица собралась уходить!
Она поцеловала Поттсу руку и затем улыбнулась.
– Вы заинтриговали меня ужасно. Я выйду, чтобы насладиться зрелищем убийства!
И в следующий момент Поттс остался в комнате один. Он уставился в окно на крышу, по-видимому, изумленный неожиданным поворотом событий, и затем он услышал голос человека сверху.
– Выйдите из комнаты. Поверните направо. Откройте парадную дверь. Вы увидите дом за деревьями. Бегите туда. Когда будете там, крикните «Филлис». Вы поняли?
Американец кивнул. Он приложил большие усилия, чтобы взять себя в руки, в то время как голос продолжался:
– Быстрее! Это ваш единственный шанс. Скажите ей, что я здесь, на крыше.
Со вздохом облегчения Драммонд увидел, что миллионер покинул комнату; тогда он выпрямился и продолжил изучать собственное положение. Была минимальная возможность, что американец пройдет, и в этом случае все могло бы все же быть хорошо. Если он не сможет… Хью пожал плечами и мрачно усмехнулся.
Перелезть через конек оказалось несложно, тем более что дом стал для него ловушкой. Пришлось рискнуть попасть под пули. В конце концов, надо было всего лишь добраться до дороги. Известность была последней вещью, которой Петерсон желал, и ни при каких обстоятельствах он не станет устраивать стрельбу на оживленной трассе.
По крайней мере, Хью рассчитывал на это, перелезая через конек крыши. Поттса он не видел и не знал, получилось ли у американца сбежать. Надо было подумать о подстраховке. Например, привлечь к дому максимум внимания прохожих и проезжающих мимо. Итак, когда Петерсон появился в поле зрения из-за угла дома, сопровождаемый несколькими громилами и длинной лестницей, Хью запел. Он кричал, он ревел во всю силу своего голоса, не спуская глаз с противника. Он видел, что Петерсон посмотрел нервно через его плечо в сторону дороги и начал подгонять подручных. Хью рассмеялся и взревел еще сильнее, испугав каждого грача в районе.
Когда два чернорабочих прибежали, чтобы понять, кто орет, люди Петерсона обнаружили, что лестница слишком коротка.
Аудитория увеличивалась. Молочник, два коммивояжера, которые поднялись с жаворонками и погрузились в форд со своим товаром. Джентльмен немного нетрезвого вида, брюки которого стремились упасть, и, наконец, толпа сельскохозяйственных рабочих. Никогда не было такого великолепного повода для сплетен в местном пабе прежде в районе. На несколько месяцев темы для чесания языком были обеспечены. И Хью пел, Петерсон матерился. Аудитория росла. Затем, наконец, прибыла полиция. Певец прекратил выступление. Хью перестал петь и расхохотался.
В следующий момент смех замер у него на губах. Из окна в крыше высунулся Лэкингтон с перекошенным от ярости лицом и с револьвером в руке. Снизу его не было видно, и Хью осознал опасность. Лэкингтон вылез на крышу, пока внимание солдата было переключено на другое; и теперь Генри приближался, и палец его дрожал на спуске.
– Доброе утро, Генри, – спокойно сказал Хью. – Я не стрелял бы, на вашем месте. Мы на виду, как в мелодраме. Если вы не верите мне, – тут он слегка изменил интонацию, – просто подождите, пока я поговорю с Петерсоном, который в настоящее время болтает с деревенским констеблем и несколькими рабочими. – Он увидел огонек сомнения в глазах Лэкингтона и немедленно развил полученное преимущество. – Уверен, что вы не хотели бы прославить его Генри. Петерсон просто возненавидел бы вас за такое. Так чтобы успокоить вас, я скажу ему, что вы здесь.
Сомнительно, стоило ли какое-либо действие в жизни Хью Драммонда когда-нибудь ему такого усилия воли, как повернуться спиной к Лэкингтону в этот момент. Но он смог. Бросив последний взгляд на перекошенное яростью лицо потенциального убийцы, он повернулся к Петерсону.
– Петерсон! Здесь ваш приятель, дорогой старый Генри. И он очень раздражен моим концертом. Вы не могли бы его чуть-чуть успокоить? Он так раздражен, что в любой момент может произойти несчастный случай, и я вижу, что полиция уже здесь. Так что?
Даже на таком расстоянии он видел, как перекосило Петерсона, и Хью не смог сдержать смешок. Целая банда безжалостных убийц работала клоунами благодаря его находчивости!
Но голос Петерсона был так же учтив, как всегда: вечная сигара тлела равномерно, в ее нормальном темпе.
– Вы на крыше, Лэкингтон? – его слова четко разносились в вечернем воздухе.
– Ваша очередь, Генри, – издевался Драммонд. – Голос суфлера: «Да, Дорогой Петерсон, я здесь, на крыше, с пистолетом: как дурак».
В течение одного момента он думал, что зашел слишком далеко и что Лэкингтон не сможет себя сдержать. Но усилием воли преступник взял себя в руки.
– Да, я здесь. В чем дело?
– Все нормально, но у нас есть многочисленная и благодарная аудитория, привлеченная очаровательным концертом нашего друга, и я только что послал за большой лестницей, по которой он может спуститься и присоединиться к нам. Все в порядке!
Он повторил последнее слово со слабым акцентом, и Хью улыбнулся радушно.
– Разве он не замечателен, Генри? Думает обо всем; изумительный администратор. А у вас почти не выдержали нервишки, да? Действительно было бы неловко, если бы мой труп свалился к ногам полиции.
– Я интересуюсь множеством вещей, капитан Драммонд, – медленно проговорил Лэкингтон, – но они все ничто в сравнении с желанием раздавить вас. И когда я сделаю это… – Он опустил револьвер в карман и замер, уставившись на солдата.
– Ах! Когда! – поддразнил его Драммонд. – Было столько «когда», дорогой Генри. Так или иначе, я заметил, что интеллект не входит в число ваших достоинств. Не уходите, не лишайте меня возможности поговорить с дураком! Я еще не рассказал вам про мыло и ванну!
Лэкингтон сделал паузу, когда добрался до окна в крыше.
– У меня есть множество жидкостей для купания людей, – заметил он. – Лучшие из них я использую, когда пациент еще жив.
Затем он открыл дверь в крыше, которую Хью не обнаружил в течение ночи, и, спустившись по лестнице, исчез из вида.
– Привет, старина! – веселый крик снизу привлек взгляд Хью. Там, расположившись вокруг Петерсона, веселились Питер Даррелл, Алджи Лонгуорт и Джерри Сеймур. – Ты идешь?
– Питер, старина, – закричал Хью радостно, – Никогда не думал, что придет день, и меня обрадует твое появление, но этот день пришел! Ради Бога, давайте эту чертову лестницу!
– Тед и его приятель, Хью, умотали в твоей машине, так что нас только четверо и Тоби.
На мгновение Хью уставился на него безучастно, проделав быстрый подсчет в уме. Он даже не обратил внимания на лестницу, которая была наконец поставлена.
