— Стучался кто или нет, не пойму, — слегка удивленно произносит пожилая дама с белоснежной сединой, открывая Саане дверь. Через какое-то время становится ясно, что хрупкая на вид рассеянная старушка еще и глуховата. Леена Лехтонен, бывшая учительница Хелены и директриса школы. Объект номер два.
Саану тут же гостеприимно усаживают в гостиной на диван в цветочек. Пока старушка, кряхтя и запинаясь, шерстит полки в поисках старых папок, Саана оглядывается по сторонам. Простенько, чистенько. В глаза разве что бросается темный домотканый коврик. Комнату заполняет громкое тиканье настенных часов. Саана завороженно следит за стрелками на циферблате. Лехтонен движется так, будто ее кто-то поставил на режим замедленного воспроизведения, но Саана согласна подождать.
— В восьмидесятых школьный участок был огорожен двухметровым проволочным забором, такой сеткой, у некоторых все это ассоциировалось с концлагерем, — развеселившись, сообщает старушка и подходит к дивану. — Сейчас на месте школы центр занятости населения.
Саана вежливо кивает, ни на секунду не забывая о необходимости сохранять на лице легкую улыбку.
— В то время молодежь развлекалась в основном на пляже. Звенел школьный звонок — и всех как ветром туда сдувало, там же и выпивали частенько, — продолжает женщина и игриво подмигивает, намекая на то, что годы, проведенные в компании подростков, до сих пор держат в тонусе ее мозг. И даже очень. — Ну а зимой, или еще когда, им нравилось собираться в баре Unioni. Раньше со школьниками как-то проще было, — говорит учительница, улыбаясь каким-то своим воспоминаниям.
— Но Хелена была еще такой юной, боже, никто бы из них не смог, нет, хотя компания была еще та. А Хелена, такая милая и прилежная девочка… Ее подруга, Йоханна, вот та была бунтаркой. Не любила слушаться. Но обе были все же классными девчонками. Кстати, я ее тогда видела.
— Тогда — это когда? Извините, я не совсем понимаю, — Саана резко выныривает из своих размышлений и подается вперед, задавая вопрос громче, чем стоило бы, почти кричит.
— Тем вечером, перед ее смертью. Видела Хелену у заправки Kesoil. Она сидела там, будто ожидая чего-то, и выглядела такой радостной, ведь вся жизнь была впереди. Кто ж знал… — произносит старушка, ее голос дрожит. — В жизни ничего не можешь знать наверняка.
— Может, вы помните, с кем была Хелена? Или одна? В какое время вы ее видели?
— Перед походом в сауну, в субботу — это я хорошо помню. Где-то пять вечера было. Хелена просто сидела там и чего-то ждала.
Саана чувствует, как внутри просыпается жгучее любопытство, однако женщина начинает явно уставать от разговора. Цепь событий уводит их все дальше в прошлое, переставая виться исключительно вокруг Хелены. Саана записывает: «Йоханна» и «17 часов вечера». Начинают вырисовываться последние часы девочки: карнавал, сидение около заправки. Кого именно она там ждала?
После обеда Саана уже стоит в дверях парикмахерской, и колокольчик звонко возвещает о ее приходе.
— Проходите, проходите, — доносится из подсобки чей-то каркающий голос. — Я сейчас!
В крошечный зал крошечной парикмахерской вплывает Эйла, и Саана будто оказывается в одном из фильмов Альмодовара[43] прямо посреди Хартолы. На голове Эйлы замысловатый начес из угольно-черных волос, на глазах — синие тени, на ушах — кислотно-желтые пластмассовые клипсы.
— Эйла, — представляется дама и протягивает морщинистую руку.
— Саана, — отвечает Саана, разглядывая яркий маникюр Эйлы.
— На лето к нам приехала, да? — спрашивает Эйла, не особенно нуждаясь в ответе. Она усаживает Саану в парикмахерское кресло и ловко набрасывает на нее защитную накидку. Указательным пальцем приподнимает Саанин подбородок и проводит расческой по волосам, рисуя ровный пробор посередине. — Как будем стричься?
— Просто кончики подстригите, сантиметров пять максимум, — говорит Саана. Не для того она с потом и кровью отращивала длинные волосы, чтобы вот так взять и доверить их своенравному мастеру старой закалки.
— Ну, рассказывай, что привело тебя в Хартолу. Захотелось подышать деревенским воздухом или все же есть что-то интересненькое на уме? — скрипуче произносит Эйла.
Саана выдавливает из себя широкую улыбку.
— Я племянница Инкери, сюда приехала просто отдохнуть на лето, — отвечает она доброжелательно. — Дух перевести. Хотя, если честно, меня уволили, — признается Саана. Вероятно, собеседников типа Эйлы нужно брать искренностью.
— Вон оно что, — говорит Эйла и ровнехонько подстригает светлые, почти белоснежные волосы Сааны.
— Меня тут всерьез заинтересовало одно старое дело, и тетя Инкери намекнула, что вы знаете обо всем, что творится в Хартоле.
Эйла останавливается и смотрит на Саану в зеркало.
— В смысле, наша Инкери? Ее племяннице помочь — дело, конечно, святое, и я буду рада подсобить, но понятия не имею, чем именно. Толку-то от меня! — смеется Эйла, всем своим видом отрицая эту ложную скромность.
Саана рассказывает об истории, услышанной от Инкери, мол, пару десятков лет назад из пороговых вод выловили тело девочки, и тайна этой смерти до сих пор не раскрыта. Ведь не факт, что это было самоубийство или несчастный случай, как тогда говорили.
Эйла кивает и задевает расческой уши Сааны, перебирая пряди волос.
— Трагическая смерть Хелены стала одним из самых громких событий из всех, что происходили тут за время существования усадьбы, — сообщает Эйла. — Вот ты знала, что тогда этот случай привлек в наши края журналистку из одной крупной газеты?
Саана отрицательно трясет головой.
— Да, и ходила эта женщина тут, вынюхивала все и в итоге написала статью на два разворота о загадочной смерти в маленьком городке.
— А нет ли у вас этой газетки, случайно? — с надеждой спрашивает Саана.
— Да нет, конечно, я такое не храню, хотя по натуре страстный коллекционер, — усмехается Эйла. — «О чем молчит городок: Тайная жизнь девушки». Ну или как-то так, — припоминает Эйла, рукой рисуя в воздухе, прямо перед носом Сааны, огромный газетный заголовок.
— Хартольцы сначала обрадовались: надо же, приковали к себе внимание всей страны! Но радость быстро схлынула, когда они прочли статью, — продолжает Эйла. Берет с полочки пульверизатор и опрыскивает водой волосы Сааны. — Статья прямо вывела их из себя.
— А что это была за газета, не помните?
— Как ее там… «Хюмю»[44] или «Сэура»[45], это журнал, — отвечает Эйла, попеременно брызгая водой на волосы и расчесывая их.
