Но теперь передо мной была поблекшая копия прежней, молодой мамы. Она кажется мне грубой подделкой, и поэтому меня раздражает все, что она говорит и делает. Даже если я этого не хочу, мое лицо само принимает недружелюбное выражение.
Габриелла всегда хотела, чтобы мы с мамой наладили отношения. Габриелла и ее мать были лучшими друзьями. Они даже одалживали одежду друг у друга. Иногда это выглядело очень забавно, потому что ни одна дама шестидесяти с чем-то лет не будет смотреться хорошо в коротеньком топике, несмотря на загар и модный цвет волос. Габриелла и ее мама могли с легкостью обсуждать свою сексуальную жизнь. Я лично лучше бы вообще отказалась от секса, чем обсуждать эту тему с матерью.
Приблизительно все это я и высказала Габриелле. Она знала, что ей лучше не соваться в наши с мамой отношения, и воздерживалась изо всех сил. Но Габи была настойчивой и энергичной особой, и это было частью ее натуры — влезать в дела своих друзей. Так что ей трудно было не пытаться осчастливить меня и маму. Думаю, Олли ее предупреждал о возможной опасности такой попытки. (Олли вообще предпочитал, чтобы все оставалось так, как есть. Его девиз: «Ну, и ладно».) И вообще, как подруга она могла бы быть более тактичной и пощадить мои чувства. Я, в конце концов, была здесь пострадавшей стороной. И поэтому только я могла решить, простить ли мне мою мать.
Но все же время от времени желание собрать нас в уютную семейную компанию затуманивало ей разум.
— Анжела, — попросила я, — подожди минутку, пожалуйста. Мне надо поговорить с Габриеллой.
Моя невестка неохотно поплелась за мной в гостиную.
— Что это ты делаешь? — начала я.
— Ханна, признайся, никто не умеет готовить и делать работу по дому лучше, чем твоя мама.
— Габриелла, — продолжала я медленно, четко проговаривая каждое слово, как будто общаясь с умственно отсталым человеком. — Чего ты добиваешься? Заманиваешь меня сюда хитростью…
— Ты ни разу не дала ей ни единого шанса! — взорвалась Габриелла. — Ты представления не имеешь, каково ей! Как ты к ней относишься! Стыдно смотреть на это!
— Но она…
— Я все знаю, и знаешь что? Бывает и похуже!
Я посмотрела на нее исподлобья:
— Габи, ведь ты сама болезненно воспринимаешь проблему супружеской неверности.
— По-разному можно предать партнера.
— Например?
— Проявлять душевную жестокость…
— Именно об этом и речь.
— Я знаю, что мама тебя любит…
— Ой, да брось.
— Ханна, ты не поняла, она много чего могла бы рассказать тебе, но не хочет настраивать тебя против… потому что знает, как сильно ты…
— Что?
— Ничего. — Выразив степень своего раздражения громким «уф-ф-ф!», Габриелла добавила: — По-моему, ты просто не понимаешь, как трудно быть матерью. Что может быть хуже, чем чувствовать ненависть собственной дочери? Ведь мать думает о своих детях все двадцать четыре часа в сутки, просто не может думать ни о чем другом! Для нее существует только их благополучие, их настоящее, их будущее, их счастье. Мать мечтает все время находиться рядом с детьми, чтобы защитить их от опасностей, беспокоится, с теми ли они встречаются, волнуется о том, кто их полюбит, кто причинит им боль! Она озабочена, как обеспечить их благополучие в случае ее смерти. А когда любуется фотографиями своих веселых детишек, она хочет навсегда сохранить эту минуту, потому что в тот момент они в безопасности. И волнуется всякий раз, когда они садятся в машину, всякий раз, когда они вне ее поля зрения, а каждого чужого человека воспринимает, как чьего-то ребенка, но также и как потенциальную угрозу для своего. Ночью мать прокрадывается к детям в спальню, чтобы посмотреть, как они спят, послушать, как дышат, проверить запоры на окнах на случай педо…
— Габриелла, уймись! — Я прервала ее скороговорку. — Послушай, все это ты говорила не о моей матери. И не о многих знакомых мне матерях. Ты говорила о себе. — Она состроила жалостную гримаску, и я заговорила мягче: — Ты прекрасная мать. Ты можешь гордиться Джудом.
И тут неожиданно она разрыдалась. — Габи, Габи, что с тобой? — Я погладила ее по плечу, она всхлипнула и отпрянула: — Я просто боюсь. Боюсь, что он вдруг умрет, или что его украдут. Ты не представляешь, как я выбилась из сил. К счастью, сейчас он стал хорошо спать по ночам, но усталость все не проходит: я ни на чем не могу сосредоточиться, ни на что не хватает сил и времени. Когда я с Джудом, меня мучает чувство вины, что душой я наполовину не с ним; когда я без него — то же самое. И еще проблема питания; ты знаешь, какая у меня дурацкая морозилка, просто барахло: вчера я приготовила огромную порцию цыплят с овощами, весь вечер готовила, а сегодня стала инструктировать няню, и оказалось, что кнопка заморозки не сработала, мои цыплята стали мокрыми, и все пришлось выбросить. Я так расстроилась! Стала все забывать. Представляешь, на прошлой неделе забыла, что должна прийти заказчица, не успела приготовить ее платье к примерке, такой ужас, просто вылетело из головы. Бывает, соберусь пойти на кухню, и Олли попросит включить чайник, так я, пока дойду, забываю, о чем он просил. На все надо столько сил, иногда я даже не смываю на ночь косметику. А на прошлой неделе мы с Олли наконец выбрались из дому вместе — повели Джуда в парк. И вот мы гуляем, а тут какая-то мерзкая птица на меня сверху! Ужас такой! Обрызгала мне голову и плечи, я чуть не заорала и не побежала домой в душ, но ведь я так давно собиралась пойти с семьей в парк! Мечтала хоть пять минут побыть вместе, почувствовать, что мы — одна семья. Поэтому я попросила Олли стереть с меня пеленкой, что можно, и потерпеть до дома. Но в тот вечер я так устала! — Она прикрыла рукой рот. — У меня просто сил не было ни на что… И я вымыла голову только на следующее утро! Это я-то, представляешь? Оказалась способна на такое, самой противно!
Она сидела на диване, полная отчаяния, и не сводила с меня взгляда. Вся в белом, глянцевые волосы собраны в хвост на затылке, настоящая светская львица. Хотя, если приглядеться, под глазами можно увидеть мешки от усталости. Правда, почему-то только под одним глазом. И еще. Левая бровь у нее была аккуратно выщипана. Правая — заросла.
Я глубоко вздохнула. Я обычный человек и вряд ли могу давать дельные советы. Хорошо бы поблизости оказался супергерой, на которого можно положиться. Жаль, что не существует ни Женщины-Кошки, ни Бэт- мена. Видно, придется мне стать спасителем Габи.
— Габриелла, — заговорила я, — первым делом тебе надо найти уборщицу. Нельзя же самой все делать. Ты живешь двумя жизнями. А то и тремя. Если учесть, что я хорошо знаю Оливера и его неспособность вести счета. Не много ли ты на себя взвалила? Подумай сама. Джуд в полном порядке, это факт. Но зато о тебе этого не скажешь. Подумай, как и себя тоже привести в порядок. По- моему, тебе надо больше спать. Во сколько ты ложишься?
— Точно не знаю, как правило, около полуночи.
— А встаешь когда?
