— Нет-нет. Я бы хотела вон того, — возразила Холлис, указывая на гуся наверху.
— Мне придется позвать паренька.
— Я подожду! — весело ответила Холлис.
Лавочник нахмурился.
— Если вы не хотите его продавать, тогда зачем вывешивать?
Лавочник выругался себе под нос и свистнул. Откуда-то возник мальчишка. Лавочник велел ему принести лестницу.
Пока они ждали, Холлис повернулась к сестре и взяла ее за руки.
— Знаешь, о чем я не могу перестать думать? О том, что из всех жителей Лондона, из всех достойных дам с титулами и приданым именно ты дважды принимала у себя принца. Как полагаешь, ты ему понравилась?
Элиза рассмеялась. Она заметила, что Донован, слуга Холлис, подмигнул ей, а затем уставился на парнишку с лестницей.
— Холлис, он с трудом меня выносит. Он считает, что я пренебрегаю его титулом и что он во всем разбирается куда лучше меня.
— Ты права и в первом, и во втором случае. И тем не менее ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было.
— Я его совершенно не знаю. Только то, что по природе он очень вспыльчив.
— Он красавец, — заметила Холлис.
— Донован тоже красив.
Холлис зарделась. Все и так постоянно намекали Холлис на то, что Донован просто красавчик. Он был высок и крепко сложен, с прекрасными карими глазами и густыми темными волосами. Сама Элиза больше всего ценила в этом человеке его неизменную преданность Холлис. Она не могла представить, как Холлис пережила бы эти дни и недели после смерти Персиваля, если бы не Донован. Иногда Элиза и Каролина, посмеиваясь, говорили, что Холлис и Донована могли бы связывать тайные интимные отношения. В конце концов, она вдова и никто ни о чем не узнает.
Но Элиза очень хорошо знала свою сестру. Уж держать свечку для Персиваля никто бы не стал. И если бы Холлис хотя бы подумала о том, чтобы поцеловать Донована, она бы обо всем рассказала Элизе, но сестра никогда и словом не обмолвилась, что этот мужчина ей нравится.
— А что Поппи думает о принце? — поинтересовалась Холлис, возвращая Элизу к реальности.
— Поппи его на дух не переносит, — призналась Элиза. — Она осталась на чай, когда пришел принц, но он попросил ее уйти. Она была крайне обижена.
— Знаешь, — пожала плечами Холлис, — нигде, кроме дома Триклбэнков, слуги не остаются на чай, Элиза.
— Неправда! Ты пьешь чай с Донованом. И тебе прекрасно известно, что Поппи для нас больше чем служанка.
— Я-то знаю, но, наверное, не следует просить ее принести чай, когда у вас гости. Получается, что ты обращаешься к ней как к служанке, а будущий король ни за что не станет пить чай в гостиной со служанкой. Для него подобное совершенно неприемлемо.
— Беднягу заставили пить чай с девушкой, которая вовсе не является служанкой. Ладно, забудем о Поппи, — сказала Элиза. — Он был груб. — А еще он был довольно раним, чем немало удивил ее. Когда он говорил о смерти своего секретаря, то выглядел по-настоящему расстроенным. Ей захотелось обнять его и крепко прижать к себе.
Мальчишка взобрался на последнюю ступень лестницы и потянулся вправо, чтобы снять того гуся, на которого указала Холлис. Лестница начала крениться. Собравшиеся внизу зеваки тревожно вскрикнули.
— Я, например, не стала бы порицать его за дурное расположение духа, — сказала Холлис, наблюдая за мальчишкой. — Человека убили. Не исключено, что убить хотели именно его.
Толпа еще раз вскрикнула — лестница с мальчишкой начала еще больше клониться вправо. Лавочник заметил это и придержал лестницу, не дав мальчишке свалиться на землю вместе с гусем.
— Ты о чем? — уточнила Элиза.
— Я навела кое-какие справки об Алусии. Поговаривают, что дядя принца претендует на трон, который силой отобрал у него отец его высочества.
— Неужели? — удивилась Элиза. — А я думала, что отец принца и есть истинный король и это дядя хочет отобрать у него трон.
Холлис пожала плечами.
— Я не вникала в это дело, поэтому не знаю всех подробностей, но, по всей видимости, в Алусии творится что-то неладное. И все об этом знают. Быть может, именно с ним и не ладно.
— Прошу вас, мадам, с вас один фунт и один шиллинг, — сказал лавочник, протягивая Холлис гуся. Донован молча шагнул вперед и взял гуся.
— Один фунт и один шиллинг? Это возмутительно! — воскликнула Холлис. — Я дам вам за него один фунт.
— Птица весит полтора стоуна[8], — заявил лавочник. — С вас один фунт и один шиллинг.
— Если бы птица весила полтора стоуна, мальчишка не смог бы ее снять. Один фунт, сэр, или пусть мальчишка вешает птицу назад.
Лавочник заворчал, но в то же время выхватил протянутые деньги.
Холлис мило улыбнулась.
— Благодарю вас.
Лавочник отвернулся и сунул деньги себе в фартук.
— Следующий!
Закончив покупки в одном месте, девушки отправились по улице в табачный магазин. Донован с гусем держался в метре позади от них.
— Я не смогу прийти на чай и познакомиться с мисс Хит, — напомнила ей Холлис. Каролина ее тоже пригласила, но у Холлис оказались другие планы. — Я хочу знать все. Я слышала, что она довольно стеснительна и что из нее слова не вытянешь.
— О боже! Надеюсь, что это не так.
— Элиза. — Холлис положила руку сестре на плечо и серьезно произнесла: — Не позволяй Каролине болтать без умолку.
Элиза засмеялась. Не позволять Каролине болтать без умолку не представлялось возможным.
— И будь осторожна. Дело опасное. Убийство. Может показаться, что нет ничего страшного в том, чтобы задать кому-то пару-тройку вопросов, но кто знает, к чему это может привести.
— Не тревожься, Холлис. Я знаю, что делаю.
Холлис взяла Элизу под руку.
— И я не желаю, чтобы тебя чем-то обидели.
Элиза округлила глаза.
— В чем тут подвох, дорогая? Ты полагаешь, что я увлекусь принцем и последней во всем Лондоне узнаю, что он сделал предложение другой даме?
— Разумеется, я так не думаю… — усмехнулась Холлис. — Но, как ни крути, он очень красив. — Она толкнула локтем Элизу. — И богатый в придачу. А это мощный стимул, если кое-кто захочет кем-то увлечься.
Элиза засмеялась.
— За меня не волнуйся. Сейчас я совершенно не похожа на ту Элизу, которой была тогда.
— Но ты все равно слабая женщина, — напомнила Холлис.
Элиза привыкла к тому, что родные всячески стараются защитить ее. Ошибка с Ашером наложила глубокий отпечаток на отношение к ней близких.
