Из всей тирады эльфы и орк поняли только последнюю фразу. Геремор поднялся с земли, молча достал из колчана стрелу и натянул тетиву. Олло обнажил меч. Гиллигилл провел пальцем по острию тесака и сплюнул.
— Будь добр, повтори то, что ты сейчас сказал, — сказал Геремор ледяным голосом.
— Кзлы пзорны, — пробормотал алый и тотчас умолк.
— Не слышу! — рявкнул Геремор.
Пузан испуганно заозирался. Его спутница, открывшая рот для очередного залпа, так и стояла, демонстрируя всем желающим два ряда золотых коронок.
— Дык эта, — пискнул пузан. — Вы меня не так поняли.
Геремор опустил лук.
— Ты слышал, Олло, — сказал белокурый эльф. — Мы его не поняли.
— Странно, — откликнулся Олло. — Я понимаю всех, кого можно понять. Эльфов, орков, людей, гномов. Даже русалок.
— Может быть, раз мы его не поняли, его и невозможно понять? — подхватил Геремор. — Кто, например, знает, о чем гавкают шелудивые псы? — эльф повернулся к пузану. — Эй, брюхатый, я понял причину…
В руках Геремора сверкнула золотая коробочка.
— Иттианна праа концантортонгос!
Бешеный порыв ветра сорвал одежду с пузатого и его спутницы. Пыль поднялась столбом и закружилась, скрыв обоих от посторонних глаз. Когда же все улеглось, на месте крикливой парочки оказались две лохматые черные псины. Они с визгом ринулись прочь. Пес Велосипед протрусил за ними несколько шагов и, сочтя свою миссию выполненной, вернулся к месту основных событий.
— Почтеннейшая публика! — возгласил Геремор, подражая тамаде. — Не беспокойтесь за судьбу этих двоих. Через три дня они снова станут собой. В конце концов, собачий облик для них скорее награда, чем наказанье!
Публика оглушительно загоготала. Послышались крики:
— Еще! Еще! Фокусы давай!
В эту минуту на залитой солнцем улице появился человек с визжащим мешком в руках. Одежда человека, некогда ослепительно белая, теперь могла служить палитрой какому-нибудь художнику, предпочитающему рисовать в черных и коричневых тонах.
— А вот и наш ассистент! — выкрикнул Геремор, узнав Мишу по белому «бобрику», торчащему над перепачканным грязью лбом.
— Наконец-то, — проворчал Олло. — Сколько можно возиться с одной единственной свиньей?
— Шустрый подлец, — выдохнул Миша, свалив мешок на землю. Мешок возмущенно хрюкнул.
— Эх, его бы сейчас на вертеле, — облизнулся Гиллигилл.
Велосипед обнюхал мешок и плюхнулся рядом, не произнеся ни слова.
— Тот? — шепнул Геремор. Миша кивнул.
— Уважаемая публика! — возвысил голос белокурый эльф. — Сейчас я продемонстрирую вам заклинание обратного превращения. Близко не подходить. Нервным — удалиться!
Эльфы, орк и человек поспешно отошли на почтительное расстоянье. Их примеру последовал и пес.
Засияла, запела золотая коробочка. Вспыхнули огнем руны.
— Гриннаргаа онкс!
Неведомо откуда налетевший смерч подхватил и завертел мешок. Поросенок внутри зашелся оглушительным визгом. Смерч кружил все быстрей. Мешок постепенно надувался, округлялся, распираемый изнутри неведомой силой. Поросячий визг перешел в трубный рев и набрал такую мощь, что закладывало уши.
Люди в толпе попятились. Самые впечатлительные бросились бежать. Тракторист Иванов принялся отчаянно креститься, почему-то на католический манер.
Мешок раздулся до огромных размеров. Внезапно ткань оглушительно затрещала, смерч остановился, распавшись на отдельные пылинки, и изумленным взглядам явился изумрудно-зеленый слон в тонкую лиловую полоску, как будто нанесенную остро отточенным карандашом.
Слон стоял совершенно неподвижно, выпучив глаза, как будто сам удивлялся своей внезапной материализации.
— Нихренасе! — выдохнул тракторист Иванов. — Господи, лучше бы я нажрался!
Глава 18
— Ты что за свинью мне подложил? — прошипел Геремор, нависнув над Мишей.
Милиционер развел руками.
— Ту самую, вроде. Пятнистая, прямоугольное пятно над хвостом. У меня, знаешь ли, на свиные лица плохая память. Я за этой сволочью полдня гонялся, как Марадона за мячом.
— Зря гонялся, — сказал эльф. — Не та свинья. Ты перепутал.
— Да какая тебе разница! — воскликнул Миша. — Ты ж волшебник. Практически Старик Хоттабыч. Достань свой портсигар, и преврати хряка в «Жигуль». А лучше — в «Хаммер». Всю жизнь мечтал.
Геремор закатил глаза.
— Пойми ты, дурачина. Магия — точная наука. Общая сумма всех превращений должна равняться нулю. То есть, нужен именно тот поросенок. Иначе, каждый хряковладелец при желании смог бы покататься на твоих «Жигулях».
— Во дела, — проговорил Миша. — Придется опять идти к бабке, искать нужного поросенка. Ты давай тогда, превращай слона обратно, а то неудобно получится. Она хоть и подслеповатая, но порося от зеленого мамонта отличит.
Едва молодой человек произнес эти слова, слон тихонечко пискнул и сделал несколько неуверенных шагов. В толпе кто-то закричал. Резкий звук напугал животное. Слон попятился, развернулся и бросился наутек. Миша и Геремор едва успели отскочить в сторону.
— Стой, свинья носатая! — заорал вдогонку милиционер. — Борька! Хавронья! Хрюша! Цып-цып-цып! Геремор, чтоб тебя, колдуй уже! Ведь уходит!
— Отстань! — рявкнул Геремор. — Видишь, заклинание черчу. Гриннаргаа онкс!
Маленький смерч отделился от Гереморова Боекомплекта и устремился вдогонку за беглецом. Однако слон свернул в боковую улицу, и заклинание ударило в белого петуха, выискивавшего что-то в траве. Вспышка — и гордый деревенский будильник превратился в небольшой смородиновый куст, на котором вместо ягод покачивались миниатюрные гаечные ключи.
— Ироды ряженые! Вы чего с петухом сотворили?! — заголосила хозяйка петуха — крепенькая старушка в платочке. Но ее никто не слушал: Геремор и Миша гнались за беглым слоном. Следом едва поспевали Олло и Гиллигилл, а позади резиново подпрыгивал на негнущихся лапах пес Велосипед. За псом, поднимая тучи пыли, мчались все жители деревни.
Слон выказал небывалую прыть. Он петлял как заяц, путающий следы, несся, не разбирая дороги, круша все на своем пути. То, что не смог разрушить он, уничтожал Геремор, паливший заклинаньями с энтузиазмом маньяка, раздобывшего зенитную установку.
Вслед за петухом пострадала поленница тракториста Иванова. Гереморово заклинание, почти настигшее слона, в последний миг запуталось в березовых чурбаках, любовно сложенных вдоль забора. Магическая сила в один миг превратила дрова в аккуратные штабеля водочных бутылок, наполненных мутноватой белесой жидкостью.
По толпе пронесся восторженный шепот:
— Самогон!
