Николас слушал своего напарника, и в тот момент перед его глазами возник кабинет Нила, Рассел, отделенный столом, на кушетке, где положено находиться пациентам “Голоса лесов” – всем, кто впал в депрессию, потерял последнюю надежду, а теперь изливал душу незнакомому депосу, лишь бы тот слушал, а потом не отвернулся от них.
“Черт побери, а Рассел прав, он прекрасно годится для этого задания”, – подумал Николас.
Между ними, третьим собеседником, недолго находилась тишина. Соловый депос прогнал ее первым:
– Я ведь не просто так рассказал тебе все это, Николас. В клинику поехал именно ты – выведать у пациента ценную информацию. Для этого нужно втереться подручному мафии в доверие. И Дженна знает, что какой-то Ероман станет для тебя пустяковой задачей, потому что ты сумел работать с таким, как я.
Он замолчал, края губ приподняла улыбка:
– Я благодарен тебе за это.
Его слова пронизывала искренность, словно он вновь стал тем прежним Расселом, который не замуровал себя в собственных сомнениях и страхах. Николас не знал, что именно вдохновило солового депоса на откровения. Может, тихий шелест листвы, в окружении исполинских деревьев, от которых не было секретов. Теплого солнца, вторгшегося в осень, способного растопить любой лед. Или же Рассел Лэйон своими рассказами просто тянул время, дожидаясь, когда в парке соберется как можно больше публики, чтобы продемонстрировать заключительную часть спектакля.
До того, как Николас оказался в изоляторе, скрученный в смирительную рубашку и вопящий от ужаса, оставалось несколько минут. Очнувшись после тяжелого наркотического сна на следующее утро, Николас начал сомневаться, а происходило ли это на самом деле? Могло ли ему померещиться? Или напарник просто передал ему конверт с деньгами и с привычной холодной миной смотался восвояси, предварительно подставив челюсть под удар. У Николаса многое стерлось из памяти, промелькнув точно в бреду. Но последнюю часть разговора он запомнил отчетливо, она стала его спасением и якорем, когда он распахнул глаза в кромешной тьме замкнутого пространства. Николас положил Расселу руку на плечо и сказал, что тот может ему доверять. Вороной депос пытался представить себя на месте напарника. К нему пришла неоспоримая уверенность, что Лейн никогда бы не предала его. Но мог ли он ошибаться? Ничтожно коротким было время, которое они провели вместе. Ему не удалось до конца узнать ее. Она погибла, оставив после себя только самые прекрасные воспоминания. Многое зависит от того, когда мы уходим, на каком моменте говорим “прощай”. В тот день Николас был бы рад, если бы Рассел уехал именно сейчас, оставив его с размышлениями и теплотой, что он принес своим приходом. Тогда ничего плохого не случилось бы.
В парке собралось достаточно народу, чтобы Рассел Лэйон вернул разговор к загвоздке в превосходном плане Николаса. Для того чтобы стать соседом Еромана, следовало узаконить свое право быть пациентом клиники. В истории болезни Николаса говорилось о глубокой депрессии, а он бродил здесь вполне довольный, развлекая себя общением с пациентами и играми в карты. Ему была присуща агрессия, но пока ни Нил, ни санитары не нашли тому подтверждение. Своим поведением он уже вызвал подозрения. Что бы началось, если бы полицейский в отставке вселился в комнату к Ероману, которого клиника пыталась оградить от полиции?
– Ты уверен? – едва ли не кричал Николас, выслушав идею Рассела. Такого от своего напарника он не ожидал. – Может, я лучше закажу у Лисера бутылку и пройдусь пьяным по коридорам? Или разожгу конфликт с каким-нибудь враждебно настроенным пациентом?
– А потом во сне тебя прирежут ночью. Такое случалось в тюрьмах. Я не хочу, чтобы тебе мстили, это психи, ты не знаешь, что у них на уме. Про санитаров даже не думай. Здесь у нас нет тех, кто бы прикрыл тебе тыл на случай неприятностей. Все зависит только от нас двоих. Давай, не стесняйся, Николас! – Рассел легонько ударил его в плечо, а потом спросил: – Разве тебе этого никогда не хотелось?
– А тебе?
– Было дело, – признался он. – Но сейчас сугубо рабочие отношения, малыш.
Николас откашлялся, подавив смешок. Внезапно все происходящее показалось ему чертовски забавным. Он окинул взглядом окружающий пейзаж, умиротворенность которого так не вязалась с тем, что должно было случиться.
Гас, давнишний пациент “Голоса лесов”, почувствовал неладное. Ему не понравилась прогулка с самого начала, когда один из новеньких, тот который высокий и вороной, мало того, что занял скамейку у пруда, где всегда садились шизофреник Эндрю и наркоман Тони, так еще и привел с собой незнакомца. А это было грубейшим нарушением распорядка! Гас метался вокруг пруда, этот день был безоговорочно испорчен. Его диагноз заставлял реагировать на такие мелочи, как сломанная ветка на дереве, футболка на санитаре, сильно просвечивающая под халатом, появление новых пациентов. Сегодня главным раздражителем стал соловый незнакомец, который сел на чужой край скамейки. На беспокойство Гаса никто не обращал внимания, все были заняты своими делами. Кто-то из пациентов принес с собой книгу, были и те, кто загорал, лежа на спине, подставив лицо солнцу, пытался поймать последние теплые лучи. Банда Лисера расположилась на противоположном берегу. По кругу шел косяк с травой, который “нормальные” делили с присоединившимся к ним санитаром. К дыму сигарет прибавился сладковатый запах.
– Глядите, Гас нервничает, – сказал Сэм, неудачник-самоубийца, затягиваясь. – Значит, что-то сегодня будет…
– Дурак. Такие как он реагируют на теперешние изменения, а не предсказывают будущее, – ответил санитар.
– И что может случиться интересного в этой дыре, когда главный трюкач Ерыч остался дома? – добавил Лисер.
– Это неправильно! – завизжал Гас и побежал, рыдая, в сторону клиники.
Санитару оставалось только выругаться и броситься за ним следом.
– Это, наверное, листья не так упали, или из-за того, что голем постригся, – продолжал Лисер под общее гоготание. – Меня забавляют ребята вроде Гаса, достаточно сказать им “до свидания” вместо “здравствуй”, как они уже бьются в истерике. Скорее всего, он так расстроился из-за того, что сегодня мы выкурили мало шмали. Непорядок!
Лисер осекся, его уже никто не слушал, а голос авторитета клиники заглушали крики, доносящиеся со скамейки, самой ближней к пруду. Все внимание пациентов было приковано к ней. Некоторые даже повскакивали с травы в предвкушении нового зрелища, казавшегося еще более забавным в отсутствие санитара.
– Я не понимаю, в чем проблема? – едва ли не кричал вороной новичок-алкоголик на своего посетителя.
Кому повезло сидеть ближе – посчастливилось видеть, как вздыбилась шерсть на его черных мускулистых руках.
– Почему я не могу уехать? Что тебе мешает, соловый ублюдок, меня забрать?
Его гость тоже поднялся со скамейки, стараясь говорить спокойным голосом:
– Мы сто раз это обсуждали. Тебе нужна помощь.
– В гробу я ее видел! Мы уезжаем – сейчас же!
