– Ричи, вероятно, еще сам не знает. Я написала ему только вчера.
– Можно я скажу Леону?
– Отлично, избавишь меня от хлопот.
Только я даю отбой, как телефон снова вибрирует. Сообщение от Леона; сердце чуть заметно екает. После нашей переписки на выходных он не оставлял ни записок, ни сообщений.
Внимание-внимание: на лестничной площадке – огромный букет цветов от твоего бывшего. Не уверен, надо ли портить сюрприз (хороший или плохой?), но я бы лично предпочел знать.
Снова останавливаюсь как вкопанная; парень в деловом костюме наезжает самокатом мне на ногу.
С четверга от Джастина не было вестей. Ни звонков, ни сообщений – ничегошеньки.
Я почти убедила себя, что он принял мои слова всерьез и не будет искать встречи. Следовало бы сразу понять – для него это совершенно нетипично. А вот букет – да.
Не желаю от Джастина никаких букетов. Хочу, чтобы он оставил меня в покое – так сложно приходить в себя, когда он все время возникает то тут, то там. Шагая к подъезду, поджимаю губы и морально готовлюсь.
Букет действительно огромных размеров. Я и забыла, как Джастин богат и как любит спускать деньги на всякую ерунду. Для ужина в честь моего прошлого дня рождения он купил негуманно дорогое дизайнерское платье из серебристого шелка со стразами. Было ощущение, что я напялила чужой маскарадный костюм.
В цветы воткнута карточка: «Для Тиффи. Поговорим в октябре. Целую, Джастин». Поднимаю букет и проверяю внизу на предмет нормальной записки, но куда там. Нормальная записка – слишком просто. Джастин склонен к жутко дорогим и масштабным жестам.
По непонятной причине я здорово злюсь. Наверное, потому что я не говорила Джастину, где живу. Или оттого, что он так грубо игнорирует мою просьбу и превратил «мне нужна пара месяцев» в «поговорим через пару месяцев».
Запихиваю цветы в декоративный цветочный горшок, в котором обычно храню пряжу. Так и думала, что Джастин что-нибудь такое вытворит – явится с объяснениями и попробует снова вскружить мне голову. И все же его сообщение в «Фейсбуке», помолвка… Он опустил меня ниже плинтуса, и я совсем не та, что в прошлый раз, когда он уговаривал меня вернуться.
Тяжело опускаюсь на диван и тупо смотрю на цветы. Думаю о словах Мо и о том, как я, помимо воли, вспоминаю то одно, то другое. Как Джастин подкалывал меня за плохую память и как меня это запутывало. Как ждала его с работы – всякий раз ощущая одновременно радость и тревогу. Как екало сердце, когда по четвергам он хватал меня за плечо и рявкал, чтобы я шла с ним выпить в паб.
Тот поцелуй.
Господи. Больше ничего подобного не хочу. Я сейчас счастливее. Мне нравится спокойная жизнь в квартире, которая уже стала моей. Через две недели закончится договор аренды. Леон об этом не заикался, и я тоже, потому что уезжать отсюда не хочу. У меня в кои-то веки есть деньги, пусть даже бо́льшая их часть уходит на оплату кредита. Есть сосед, с которым можно поговорить, – плевать, что не лично! И дом, который действительно по ощущениям наполовину мой.
Беру телефон и отвечаю.
Сюрприз плохой. Спасибо, что предупредил. Теперь в квартире куча цветов.
Отвечает почти мгновенно, что для него редкость.
Рад слышать.
И примерно минуту спустя.
Естественно, про цветы в квартире, не про то, что сюрприз плохой.
Улыбаюсь.
А у меня для тебя хорошие новости.
Идеально – как раз пью кофе. Выкладывай.
Не понимает, думает, речь о какой-то мелочи, вроде яблочного пирога. Мои пальцы на мгновение замирают над экраном телефона. Это лучшее, что может сейчас меня взбодрить. В самом деле, что важнее: подробности моих прошлых отношений или судьба Ричи?
Можно тебе позвонить? В смысле ты можешь взять трубку?
Ответ приходит не сразу.
Конечно.
Меня охватывает неожиданный мандраж, вспоминается голый Леон, с мокрыми, зачесанными назад волосами, с которых капает вода. Нажимаю кнопку вызова, потому что деваться некуда – иначе надо выдумывать очень странное и запутанное объяснение.
– Привет, – отвечает он негромко, как будто у него там нельзя шуметь.
– Привет.
Молчим. Снова вспоминаю его в душе и гоню эти мысли.
– Как смена?
– Все тихо. Потому и пью кофе.
Выговор у него точь-в-точь как у Ричи, не похож ни на чей другой. Как будто у южного Лондона случился роман с Ирландией. Отодвигаюсь к спинке дивана и обхватываю руками колени.
– Ну так… – начинает он.
– Прости, – говорю я почти вместе с ним.
Снова молчим, и я неожиданно испускаю идиотский конфузливый смешок, чего никогда не случалось прежде. Нашла время для идиотских смешков!
– Говори первая.
– Слушай… Короче, я звоню не для того, чтобы разговаривать про душ, так что давай пока притворимся, что это был просто странный сон на двоих, и тогда я смогу сообщить тебе хорошие новости, и мы не будем чувствовать себя жутко неловко.
Мне кажется, он улыбается.
– По рукам.
– Герти согласилась представлять Ричи.
Резкий вдох… и тишина. Жду мучительно долго. Леон, видимо, вроде Мо – из тех, кому надо время, чтобы переварить новость. Сопротивляюсь порыву рассказать остальное, пока он не будет готов.
– Герти взялась представлять Ричи, – повторяет Леон с сомнением.
– Ага, взялась. И это еще не самые хорошие новости! – Я подпрыгиваю на диванных подушках.
– Какие тогда самые?.. – спрашивает он ослабевшим голосом.
– Она добилась переноса апелляции на три месяца! Ты говорил про январь, да? А теперь, значит…
– Октябрь. Октябрь! Это же…
– Скоро! Совсем скоро!
– Через два месяца! У нас ничего не готово! – произносит Леон с ноткой паники в голосе. – А если… Она…
– Леон, дыши.
Опять тишина. Слышу, как Леон на том конце медленно и глубоко дышит. Так хочется улыбнуться, что начинают болеть щеки.
– Она крутой адвокат. И не взялась бы за дело, если б не думала, что у Ричи хорошие шансы. Правда.
– Если она потом откажется или… тогда лучше не обнадеживай меня… – произносит Леон сдавленно, и мое сердце сочувственно сжимается.
– Я не гарантирую, что она непременно его вытащит, но, по-моему, надежда есть. Я бы не стала так говорить, если бы сама не верила.
Он медленно выдыхает и нервно смеется.
– Ричи знает?
– Вряд ли. Она написала ему только вчера. Сколько туда идет почта?
