— Разреши мне воспользоваться телефоном, чтобы вызвать такси. Я подожду в гараже, пока они закончат возиться с моей машиной... Полагаю, для нас обоих будет гораздо лучше и спокойнее, если мы расстанемся сразу и без лишних трений.
— Согласен с тобой полностью и даже более. — Он не знал, откуда у него взялся голос, чтобы произнести эти слова, как не знал, где ему удалось почерпнуть силы, чтобы показать рукой на дверь кабинета. — Телефон там. Он к твоим услугам. Чувствуй себя как дома.
До окончания рабочего дня оставалось всего пятнадцать минут, но Абигейл снова и снова пыталась сосредоточиться на документах, которые надо, было, обязательно просмотреть полностью, прежде чем завтра, с утра, нести их на подпись к директору. Она даже закрылась в своем офисе на ключ, чтобы ее не отвлекали запоздалые посетители.
Весь сегодняшний день она чувствовала себя какой-то рассеянной, вялой, слабой. Достав из сумочки зеркальце, женщина заглянула в него и увидела бледные щеки, сухие, сжатые губы и грустные глаза, под которыми слегка обозначались полутемные круги — признак хронического недосыпания.
Рассеянной и слабой Абигейл чувствовала себя не только сегодня. В таком состоянии она пребывала уже три недели — с тех пор, как после Нового года вернулась из Кег-Ривера в Калгари и приступила к работе. Даже счастливая новость, полученная от матери, не смогла вывести ее, хотя бы на время, из мрачной депрессии.
Впрочем, ее настроение и самочувствие пошли на спад гораздо раньше — сразу после разрыва с Ником Грантом. А это случилось за несколько дней до новогодних праздников. По правде говоря, расставшись с Ником, она стала ощущать себя как бы личностью наполовину. В коттедже под Валливью Абигейл оставила не только «самого потрясающего мужчину», но и жизненно важную частицу самой себя.
Неожиданно в дверь офиса позвонили. Абигейл взглянула на часы: через десять минут пора закрываться. Кого же принесло к ней под самый занавес? Неужели опять какого-нибудь клиента, которому приспичило срочно поменять дату вылета?
Она поднялась из-за стола и, подойдя к двери, повернула ключ. И тотчас превратилась в каменное изваяние. Последние остававшиеся в ней силы, казалось, стали стремительно покидать тело, как только ее взгляд скрестился со взглядом поблескивающих голубых глаз, которых она не смогла бы забыть никогда в жизни.
Глаза Ника преследовали ее повсюду, особенно во сне. В последние недели она все чаще видела беспокойные эротические сны. В них его глаза то излучали тепло и нежность, то сверкали неистовой страстью, то жадно искали что-то в ее собственных глазах. А когда по утрам возвращалась жестокая явь и, вдребезги, разбивала воздушные замки, созданные ее чувственным ночным воображением, голубые глаза мерещились ей вновь, но уже смотрели на нее холодно и враждебно.
Точно так же они посмотрели на Абигейл и в эту минуту, когда она распахнула дверь офиса и, оторопев, в шоке уставилась на неожиданного посетителя. В его глазах, казалось, колюче поблескивали мелкие голубые льдинки, промораживавшие ее до мозга костей.
— Привет, Ник, — с трудом выдавила она из себя глухим, неузнаваемым голосом.
— Абигейл...
— Чем могу помочь?
Не может быть, чтобы он набрел на ее туристическое агентство по чистой случайности или в результате невероятного совпадения каких-то непредвиденных обстоятельств. Однако, мысль о возможности такого варианта, сразу отогнала прочь вспорхнувшую, было, в ней хрупкую и безумную надежду на то, что Ник вернулся с повинной. Нет, явиться сюда только ради нее и сказать, что он все осознал, что был тогда не прав... Ник на это не способен. Да такого просто не может быть!.. А вдруг может?
Быстро прогнав эту глупую мысль, Абигейл повторила официальный вопрос, который всегда задавала новому клиенту, особенно, если клиент оказывался трудным:
— Тебя интересует, где можно приятно провести отпуск, просто отдохнуть? Могу посоветовать...
— Я разыскал твою контору не за этим, — прервал он ее.
Несмотря на его холодный тон, Абигейл не могла скрыть от самой себя, что даже сам факт присутствия этого мужчины рядом с ней уже доставлял ей огромную радость. Тем более что, распрощавшись с ним, она и не надеялась, что когда-нибудь увидит его вновь.
На Нике были черные джинсы, дорогая темно-голубая рубашка и короткая серая куртка из тонкой кожи. Ее взгляд невольно скользил по всему его сильному, большому телу, точеным чертам лица, по черным волосам, на которых искрились, еще не растаявшие, снежинки. Он выглядел потрясающе мужественным, обаятельным и соблазнительным.
— Тогда что же привело тебя сюда? — задала она ему уже не официальный вопрос.
— Нам нужно поговорить.
— О чем?
О Боже! Почему ее до сих пор не покидала эта хрупкая надежда на их примирение, которая минуту назад, как игла, пронзила ее мозг и теперь, словно пылающий факел, обжигала всю ее изнутри? Ведь разочарование все равно было неизбежно. Она это знала. И оно пришло, когда Ник достал из кармана куртки сложенную вчетверо газету и бросил ее на рабочий стол Абигейл.
Ей не понадобилось спрашивать его, что все это значит: газета была свернута так, что, падая на стол, развернулась на нужной странице. На той, которую он хотел показать ей. Она прикусила нижнюю губу и едва сдержала стон отчаяния, когда ее взгляд упал на увеличенную фотографию лица Ника с четко выраженным, жутким шрамом. Под снимком был помещен циничный заголовок репортажа, напечатанный крупным шрифтом:
«ДОГАДАЙТЕСЬ, КТО ЭТОТ ИСПОРЧЕННЫЙ МАЛЬЧИК?»
Абигейл молчала, будто ее хватил удар и мгновенно лишил дара речи. Она только открывала и закрывала рот, как рыба, но не могла произнести ни звука.
— Надень пальто, — приказал он тоном, не терпящим возражений.
Подчиняясь ему, действуя, как запрограммированный робот, Абигейл накинула на себя пальто, аккуратно закрыла за собой, когда они вышли, обе двери и проверила сигнализацию... Все эти механические действия сопровождались одной-единственной мыслью. Нет, он не может подозревать ее в этом. У него не должно быть сомнений относительно того, что она просто не способна на такое...
Только когда они уже подошли к его машине, когда он помог ей разместиться на переднем сиденье и нажал на стартер, к ней вернулась способность мыслить, а вместе с ней ожил и голос.
— Куда ты везешь меня? — безразлично спросила она.
— Туда, где мы сможем поговорить спокойно, без лишних свидетелей.
— Ник, неужели ты думаешь, что я могла...
На секунду он отвернулся от дороги и, бросив на нее испепеляющий взгляд, буквально прошипел:
— А тогда кто же?
Действительно, кто же еще? Беспокойные мысли опять зароились в ее голове, и она сидела, словно набрав в рот воды, до той самой минуты, пока он не нырнул в подземный гараж, резко нажал на тормоза и, хлопнув дверцей, помог ей выбраться из машины.
