class="p1">– Хорошо, пусть войдут.
По окончании встречи, с полседьмого до полвосьмого, он просматривал рабочий материал, отснятый после обеда. Если бы не свидание с девушкой, он провел бы остаток времени в проекционном зале или звуковой лаборатории, но из-за землетрясения ночь выдалась тяжелой, и Стар решил пойти поужинать. В приемной он наткнулся на Пита Завраса с забинтованной рукой на перевязи.
– Вы – Эсхил и Еврипид кинематографа, – просто сказал оператор. – И еще Аристофан и Менандр.
Он поклонился.
– Кто это? – улыбнулся Стар.
– Мои соотечественники.
– Я не знал, что в Греции снимают кино.
– Смеетесь, Монро. Я хотел сказать, вам никто в подметки не годится. Вы меня спасли, стопроцентно.
– Как самочувствие?
– Рука – пустяки: ощущение, как от поцелуйчиков по коже. Ради такого исхода стоило и прыгнуть.
– А почему именно здесь?
– Здесь дельфийский оракул. Эдип, разгадавший загадку. Добраться бы до того подлеца, который пустил сплетню…
– Рядом с вами пожалеешь о собственной необразованности.
– Что проку, – отмахнулся Пит. – Получить диплом бакалавра в Салониках, чтобы оказаться не у дел…
– Ну, пока еще нет.
– Задумаете перерезать кому-нибудь глотку – мой телефон у вас есть.
Стар зажмурился и вновь открыл глаза: силуэт Завраса расплывался в солнечном свете. Опершись сзади о стол, он произнес как можно непринужденнее:
– Удачи, Пит.
Комната резко потемнела; Стар заставил себя в несколько привычных шагов добраться до кабинета и, лишь когда захлопнулась дверь, нащупал таблетки. Стукнул о стол графин, звякнул стакан. Опустившись в кресло, Стар выждал, пока подействует бензедрин, и только тогда пошел ужинать.
На обратном пути он заметил чей-то приветственный жест – и, различив в открытом авто молодого актера с девушкой, проводил их взглядом до ворот, уже сливающихся с летними сумерками. Приятные мелочи радовали его со временем все меньше, ему даже стало казаться, что острота ощущений ушла вместе с Минной: способность к сильным эмоциям притупилась настолько, что сама скорбь по умершей жене грозила вскоре угаснуть. Минна для него по-детски связывалась с небом над головой, и, вернувшись в кабинет, Стар впервые за год велел подать автомобиль с откидным верхом – слишком гнетущим выглядел огромный лимузин, тащивший на себе тяжкую память о бесчисленных совещаниях и усталой дреме.
Выходя со студии, Стар еще чувствовал напряжение, но в открытой машине летний вечер обступил его плотнее, и мало-помалу Стар начал замечать окружающее. Над дальним концом бульвара висела низкая луна – одна из кажущихся многих, словно в знак надежды сменяющих друг друга каждый вечер из года в год. Со смертью Минны голливудские огни горели по-иному: с открытых лотков, полных лимонов, грейпфрутов и зеленых яблок, косыми лучами струилось на улицу туманное сияние; на дороге мигнул лиловый стоп-сигнал передней машины – и на следующем перекрестке мигнул снова. Лучи прожекторов бороздили небо, на безлюдном углу двое загадочных незнакомцев вращали светящийся цилиндр, выписывающий по небесам причудливые дуги.
В закусочной у конфетной витрины стояла женщина – высокая, ростом почти как Стар, и растерянная. Ей явно было не по себе, и не окажись Стар таким серьезным и вежливым, она бы не выдержала. Поздоровавшись и едва обменявшись взглядом, они молча вышли на улицу, и еще чуть ли не в дверях Стар понял: обычная американка. Хорошенькая, но не более. Не красавица. Не Минна.
– Куда мы едем? – осведомилась она. – Я думала, машина с шофером. Впрочем, не обращайте внимания, я умею боксировать.
– Боксировать?
– Невежливое начало, да? – натянуто улыбнулась девушка. – А ведь про вашего брата болтают сущие ужасы.
Мысль о том, что его принимают за злодея, Стара развеселила – но лишь на миг.
– Зачем я вам понадобилась? – спросила она, садясь в машину.
Стар не пошевелился и чуть было не велел ей выйти – однако незнакомка уже расслабилась на сиденье, и он понял, что сам виноват. Стиснув зубы, он обошел машину и сел на водительское место. Уличный фонарь теперь освещал ее лицо, и Стару даже не верилось, что вчерашней ночью он видел ту же девушку. Никакого сходства с Минной.
– Я отвезу вас домой. Где вы живете?
– Домой? – удивилась она. – Я не спешу. Простите, если обидела.
– Вовсе нет. Спасибо, что пришли. Просто я осел. Вчера мне померещилось сходство между вами и одной женщиной из прошлого. Ночь, глаза слепило прожектором…
Девушка почувствовала себя задетой: ей попеняли, что она не похожа на другую.
– И всего-то? – бросила она. – Надо же!
С минуту они ехали молча.
– Вы ведь были женаты на Минне Дэвис, да? – осенило ее. – Извините, что спрашиваю.
Он гнал машину как мог, стараясь лишь, чтобы это не бросалось в глаза.
– Мы внешне разные, если вы о ней, – продолжила девушка. – Вы, наверное, имели в виду мою подругу, она больше похожа на Минну Дэвис.
Ему было уже безразлично, хотелось лишь поскорее отделаться и забыть.
– Может, она вам и нужна? – не отступала его спутница. – Мы живем по соседству.
– Вряд ли. Я запомнил ваш серебристый пояс.
– Значит, то была я.
Они уже свернули к северо-западу от бульвара Сансет и теперь взбирались вверх по каньону среди холмов. Бунгало по краям петляющей дороги светились огнями, электричество просачивалось в вечерний воздух, как радиосигналы.
– Видите огонек на вершине, самый последний? Дом Кэтлин. А я живу на той стороне. – Девушка помолчала минуту и добавила: – Остановите здесь.
– Вы же сказали – на той стороне.
– Хочу зайти к Кэтлин.
– Боюсь, я…
– Мне нужно сюда, – сказала она нетерпеливо.
Стар вышел из машины и безотчетно шагнул за ней к небольшому новому домику, почти скрытому под ветвями одинокой ивы. Позвонив в дверь, девушка обернулась попрощаться.
– Простите, что разочаровала.
Ему сделалось ее жаль – и себя вместе с ней.
– Я сам виноват. Доброй ночи.
В открывшемся дверном проеме возник треугольник света, женский голос произнес: «Кто здесь?» – и Стар поднял глаза.
В дверях стояла она: лицо, фигура, улыбка на фоне льющихся из двери лучей. Лицо Минны – та самая кожа, светящаяся, словно фосфоресцирующая, и горячий изгиб дерзких губ, и разлитая поверх всего та ликующая радость, что пленяла целое поколение зрителей.
Сердце рванулось из груди, как прошлой ночью, только в этот раз не спешило возвращаться, омытое благословенным умиротворением.
– А, Эдна, ко мне сейчас нельзя, – прозвучал тот же голос. – Я делала уборку, весь дом пропах нашатырем.
Эдна громко расхохоталась.
– Кэтлин, он тут явно по твою душу.
Глаза Стара и Кэтлин встретились и схлестнулись, на секунду замерев в любовном слиянии – неповторимом, возможном лишь в первый миг встречи. Взгляд длился, медлительный как объятие и требовательный как
