Самый Старший Кузнецов сидел у окна и ковырял железкой лежащую перед ним доску. Они были кругом: доски, дощечки, досочки. Большие и маленькие, тонкие и толстые. Пахнущие по-разному, но чем-то похожие. В углу кучей лежали обрезки досок и чурбачки, которые так и просились на зуб… А у стены стояли две узкие доски, на которых Макс увидел собак!
Собаки были необычные: высокие, с острыми мордами и стоячими ушами. Рядом с ними были необычные люди: на одной доске — женщина в длинном платье и островерхом головном уборе, на другой — юноша в странной чешуйчатой рубахе до колен. Женщина улыбалась, глядя на цветы у себя под ногами. Чем-то она походила на Ташу. А юноша не сводил с неё глаз, и друг на друга смотрели их собаки.
У Макса защекотало в носу. Хотелось громко скулить от восторга, прыгать, визжать…
Но получилось только тявкнуть.
Самый Старший Кузнецов вздрогнул и оглянулся.
Макс подбежал к нему, положил кроссовку и сел. Хвост тут же размел широкую дугу на усыпанном опилками полу.
Большая сильная рука почесала ему за ухом. Сразу ясно: этот человек понимает собак и умеет с ними обращаться — хоть с живыми, хоть с деревянными. Вон какие морды у тех, вырезанных на досках — сразу видно, о чем они думают…
На всякий случай Макс подошел поближе и принюхался. Люди и собаки пахли одинаково — деревом. Но женщина улыбалась, во взгляде юноши был восторг, и настороженно смотрели друг на друга остромордые собаки.
Макс благодарно помахал хвостом и принялся грызть протянутую чурку — только щепки полетели.
— Дед, обедать пора! — на пороге стояла Дашка. — Ой, Максик, ты здесь! И кроссовка нашлась?
— Он её и принёс, — пояснил Самый Старший Кузнецов. — Умница он у вас, Дарья.
— Это верное средство — черту хвост завязать.
Из-под стола Макс не видел её лица, но по голосу было ясно, что она улыбается.
Трифон обживается
Времени прошло совсем немного, но в доме что-то ощутимо изменилось. Монстера выгоняла лист за листом, один другого крупнее. Самый Старший Кузнецов почти закончил третью доску: на ней цвели диковинные цветы, росли высокие деревья, а между ними летали птицы, каких на свете не бывает. У птиц были пышные хвосты, крохотные головки и огромные глаза. Таша пришла в мастерскую ими полюбоваться и ласково взъерошила волосы на седеющей голове Самого Старшего Кузнецова. У самой Таши работа шла полным ходом.
— Она говорит, что ей лучше работается, когда я рядом сижу! — похвастался Маврик. — «Муза ты моя мохнатая!» — вот как говорит! Таша умная: такие слова знает!
— А кто это — Муза? — робко спросил Макс.
— Это… это существо, которое работать помогает!
— Домовой что ли?
— Нет, домовой — это домовой… Слушай, надо нам Трифона проведать. Как он там живет?
Но Трифон проведал их сам.
Когда все в доме угомонились, из-под плиты вылезло маленькое существо, поклонилось и пропищало:
— Доброго здоровьица!
— Привет! — ошарашенно ответил Макс.
Маврик спрыгнул с подоконника, поблескивая желтыми глазами.
— За хлеб, за соль спасибочки! — продолжало существо.
Трифон оказался маленьким мохнатым старичком в красных штанах — ветхих, с заплатами на коленях.
— Как на новом месте живешь-поживаешь, Триша? — спросил Маврик ласково.
— Вашими заботами! — отозвался домовой. — Я уж вам отслужу, добром будете поминать.
— Так здесь не мы хозяева, а Кузнецовы.
— И за Кузнецовыми догляжу, не сомневайтесь! Вот только приодеться бы мне. Каков домовой, таков и дом. А штаны-то у меня… сами видите какие. В таких много не наработаешь. Лапотки себе я и сам сплету, а вот со штанами беда.
— Ладно, подумаем, где их взять. А что тебе еще нужно, Триша?
— Сметанки бы… Уж очень хочется. Я и не помню, когда её видел.
— Это можно, сметана в холодильнике есть.
— Спасибо за привет, за ласку! Пойду, работа не ждет. — Трифон деловито подтянул заплатанные штаны и исчез под плитой.
Сзади на штанах тоже красовалась заплата — огромная, из синей ткани в белый горошек.
— Ну, Маврик, ты ему и наобещал! Сметана — это пустяки. Штаны-то где взять?
— Поищем и найдем! С домовым дружить надо, это тебе любая кошка скажет.
— Кошки зря не скажут, это я уже понял… А вот почему там, в городе у нас домового нет?
— Не знаю, — признался Маврик. — Может, матушка знает? Давай спать, авось утром чего надумаем.
Утром всё пошло как обычно. Сначала на террасу вышла Таша, развернула коврик и принялась завязываться в такие позы, что Маврик завистливо хмыкал в усы. Потом выпорхнула Дашка — приседать, отжиматься и отплясывать под неслышную в наушниках музыку. Сонный и взъерошенный Сашка, проходя мимо неё, едва не получил ногой в ухо.
— Ты что, Коза, совсем очумела?
— Смотри внимательно, умник! У меня тренировка!
— Сама смотри!
— Яндекс, не нарывайся! Ты, что ли, вместо меня будешь на «Золотой осени» выступать?
— А оно мне надо?
— Конечно, не надо! — хихикнула Дашка. — Тебе там ничего не светит. А вот нам с Димкой — светит! Всех порвём как Тузик грелку! Тренер весь год пилил: «Вы собираетесь Левашова перетанцевать или как? Или вечно будете у него в хвосте тащиться?» А сейчас у него и партнерша новая, понял? Пока они ещё станцуются… Это наш шанс! И мы его используем на полную катушку! Не мешай, короче.
Сашка только вздохнул и побрел на кухню.
На завтрак были вареники со сметаной. Маврик терся о Ташин стул, умильно мурлыкал — и добился своего. Таша щедро положила ему в миску сметаны. Маврик лизнул раз-другой и принялся умываться.
— И чего просил? — удивилась Таша. — Ладно, пошли работать!
Маврик гордо оглянулся на Макса.
— Слыхал? Без меня и работа не идёт! Ты мою миску Трифону отдай, пока никто не видит. Всё, я пошел!
Миска скрылась под плитой как раз вовремя: Сашка пришел мыть посуду. Он едва не разбил сахарницу, уронил пару вилок, потом опрокинул кастрюлю… Кое-как домыл остальное, вышел на крыльцо, сел и пригорюнился.
