Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Вообще же в нашем представлении Путь ниндзя имел немало общего с Путем самурая. Дело в том, что в развитии ниндзюцу роль японского военного сословия самураев была колоссальной. Об этом многие отечественные авторы работ по истории ниндзюцу вообще не упоминают. Подобный подход опирается на абсолютно надуманную идею противостояния культуры самураев и культуры ниндзя. Так, по утверждениям многих «историков», нормы бусидо якобы не позволяли самураям использовать шпионаж и военные хитрости, которые по этой причине стали уделом «париев-ниндзя». Например, В. В. Момот в своей книге «Рожденные во тьме» пишет: «Он [самурай] никогда не ставит под сомнение поступки своего начальника и господина. Он может только воевать. Такой кодекс поведения приводит иногда к гротескным ситуациям. Так, порой самурай может заметить, что, например, его господин сошел с ума, тем не менее, он должен, так требует честь его звания, рисковать своей жизнью ради исполнения капризов этого монстра».
Однако на поверку оказывается, что подобная картина весьма далека от истины. Нельзя забывать, что бусидо строилось на взаимных обязательствах господина и вассала, и в случае явного нарушения сюзереном «Пути неба» вассал обязан был доказать сюзерену его неправоту (как именно – см. следующий раздел нашей книги). Одной из важнейших концепций бусидо была концепция макото – высшей истины и искренности. Сущность макото в том, что истинный самурай должен сочетать в себе высшую искренность своих намерений с верой в чистоту и правоту своей миссии. Мы согласны с А. Горбылевым – бусидо действительно не имеет ничего общего с теми предрассудками, которые зачастую приписывают самураям.
«В реальности самураи прекрасно понимали значение шпионажа и военных хитростей в военном деле, – пишет А. Горбылев. – Поэтому не приходится удивляться, что добрую половину всех школ ниндзюцу создали именно самураи. Кстати, самая ранняя, согласно письменным источникам, школа ниндзюцу носит имя Ёсицунэ, великого полководца из самурайского рода Минамото – Ёсицунэ-рю.
Вообще же ниндзя решали далеко не все проблемы обеспечения своих хозяев разведданными. Как правило, они выполняли разовые поручения особого рода или действовали в глубоком вражеском тылу, а насущные проблемы армейской разведки решались совсем другими органами. Во всяком случае, к концу XVI века японские феодальные армии располагали четкой системой организации войсковой разведки.
Поскольку основным методом войсковой разведки является наблюдение, то и разведчиков японцы называли «наблюдателями» – «мономи». По функциям различались «тика-мономи» – «ближние наблюдатели», располагавшиеся на переднем крае своих войск, «тоо-мономи» – «дальние наблюдатели», высылавшиеся вперед, поближе к противнику, и «синоби-мономи» – «невидимые наблюдатели», действовавшие во вражеском ближнем тылу. «Легконогие наблюдатели» – «асигару-мономи» – занимались разведкой местности, а «сутэ-камари» – «выбрасываемые (вперед) и пригибающиеся» – снайперским уничтожением командиров противника. Для осуществления налетов, засад, поисков и рейдов создавались специальные разведывательные отряды, различавшиеся численностью. Согласно «Дневнику войны в Корее», «оо-мономи» – «большой отряд наблюдателей» – отбирался в числе ста воинов от каждой тысячи солдат, «нака-мономи» – «средний отряд наблюдателей» – в числе пятидесяти бойцов от каждой тысячи, «сё-мономи» – «малый отряд наблюдателей» – в числе от одного до сорока пяти воинов от каждой тысячи. Для контроля за настроениями своих войск использовались «видящие» – «мэцукэ», часть из которых действовала тайно – «синоби-мэцукэ». Вопросами контрразведки ведали «прочищающие глаза» – «мэакаси», специализировавшиеся на раскрытии и захвате вражеских шпионов, в том числе ниндзя.
Таким образом, японские феодальные армии располагали весьма разветвленной разведывательной организацией, но в наиболее сложных случаях и для осуществления особых операций военачальники и феодалы предпочитали обращаться к настоящим профессионалам, то есть к представителям тех семей, которые традиционно занимались изучением и практикой методов шпионажа, т. е. ниндзя».
Теперь мы попробуем ответить на вопрос о времени возникновения ниндзюцу. В различных популярных сочинениях на эту тему читатель может встретить самые разнообразные варианты – ниндзюцу якобы существовало в Японии «с древнейших времен», что его истоки следует искать «в седой древности» и т. д. Реальное же ниндзюцу в виде некоей системы, осознанной как Путь, видимо, сформировалось не раньше XV века – в эпоху, получившую в истории Японии название Сэнгоку дзидай – «время, когда страна находится в состоянии войны всех против всех». Хотя само слово «синоби» в том смысле, в котором оно употреблено в этой книге, действительно очень древнее – впервые оно было применено к шпиону-информатору Отомо-но Сайдзину, служившему знаменитому японскому государственному деятелю и реформатору VII века принцу Сётоку-Тайси. Первым же военным шпионом-диверсантом, которого упоминают японские хроники «Кодзики» и «Нихонги», был живший в том же веке Такоя, работавший на императора Тэмму во время междоусобных войн.
Так что, конечно же, некоторые элементы, вошедшие затем в ниндзюцу, существовали задолго до эпохи Сэнгоку дзидай. Это прежде всего элементы буддистской магии и практики дзэн, впоследствии применявшихся при тренировке ниндзя, появление монахов-воинов (сохэев) и горных отшельников-ямабуси, нередко практиковавших «иньские» методы ведения войны (маскировки, рукопашного боя и т. д.), создание первых агентурных сетей в среде разбойников, самураев, монахов, появление в эпоху войны Гэмпэй (1180–1185 гг.) или даже раньше первых профессиональных разведчиков, возникновение школ воинского искусства в эпоху Муромати (сёгуната Асикага). Именно в эпоху Муромати (XIV век) в хрониках (в том числе в знаменитой «Тайхэйки» – «Повести о великом мире», название которой является весьма обманчивым, если не издевательским, – это типичная красочная воинская повесть о затяжной кровавой междоусобице) все чаще фигурируют термин «синоби», описания их диверсионно-разведывательных действий, упоминания о целых отрядах этих самых синоби. Но собственно выделение десятков родов и семейств, профессионально занимавшихся ниндзюцу в провинции Ига и уезде Кога провинции Оми, «кодификация» этого искусства произошли, по всей видимости, не ранее XV века.
Видимо, наш читатель знаком с еще одним достаточно популярным утверждением, что ниндзюцу – совершенно оригинальное, сугубо японское явление. Здесь тоже все не так просто. Дело в том, что на становление ниндзюцу как системы не могли не повлиять китайские образцы организации шпионажа, так же как японская культура в целом не могла не испытать сильнейшего китайского влияния, впрочем, оставаясь достаточно оригинальной и самобытной. Это, кстати, понимали и сами средневековые японцы, ничуть не страдая по поводу наличия самого факта заимствования. В одном из поздних трактатов по воинским искусствам можно встретить утверждение, что шпионов, в чем-то похожих на японских, в стране Кара (т. е. Китае) и в Голландии используют похожим образом.
Этими элементами были прежде всего китайские военные трактаты (такие как «Сунь-цзы», «У-цзы» и «Лю тао»), которые были привезены в Японию еще в VIII веке. Авторы этих сочинений в качестве непременного компонента успеха на войне рассматривали деятельность шпионов, лазутчиков и диверсантов. Активное использование шпионов, создание шпионских сетей прекрасно согласовывается с основным принципом древнекитайской военной мысли – экономией сил и просчета наперед многих ситуаций. Особое значение в данной ситуации приобретает учение о стратагемах. Стратагема (кит. чжимоу) – это такой стратегический план, многоходовая комбинация, алгоритм, в котором скрыта некая изюминка, ловушка для противника. Естественно, стратагемы могут применяться не только в военном деле, но и в мирной жизни, на самых разнообразных макро– и микроуровнях – от дипломатии до межличностных отношений. Умелое применение стратагемы может свести на нет явное преимущество противника и привести к победе. Японцы издавна называли ту самую хитрость, скрытую в стратагемах, термином боряку – уловка, хитрость, интрига. Именно продумыванием и применением «янских» стратагем занимались ниндзя высокого уровня – дзёнин и тюнин, а «иньские», так сказать, тактические, стратагемы были успешно применяемы ниндзя-исполнителями – гэнин.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
