— Я лучше буду с вами, — спокойно сказал лорд Харлестон и увидел, как заблестели ее глаза.
Помолчав немного. Нельда задала вопрос, который, как догадался по ее голосу лорд Харлестон, очень ее беспокоил:
— Как долго мы… будем в Нью-Йорке?
— Достаточно долго, — ответил он. — Не забывайте, я должен купить вам целый гардероб.
Она облегченно выдохнула, и он понял, что это именно тот ответ, которого она ждала. Наверное, Нельда боялась, что он немедленно отправит ее в Англию.
— Пока вы не закончите с покупками, — продолжил он, — не думаю, что стоит встречаться с друзьями, которые у меня есть в городе.
Именно это объяснение он подготовил для Нельды.
На самом же деле лорд Харлестон боялся, что тот факт, что он живет с ней в одном доме, дурно отразится на ее репутации.
Сначала, после того что рассказал Уальдо, лорд Харлестон решил, что ему придется положиться на гостеприимство Вандербильтов. Но при расставании г-н Альтман разрешил эту трудность.
— Я думаю, ваше сиятельство, — сказал он, — что вы не захотите ехать с Нельдой в гостиницу, поэтому я распорядился, чтобы вам была предоставлена квартира, которую держат для меня и директоров животноводческой компании «Прери».
— Чрезвычайно любезно с вашей стороны! — воскликнул лорд Харлестон.
— Вам там будет удобно. Там есть слуги, которые присмотрят за вами, — продолжил г-н Альтман. — Можете оставаться там, сколько пожелаете.
Лорд Харлестон снова поблагодарил г-на Альтмана.
Для него это был воистину божественный подарок: ведь лорд Харлестон не хотел, чтобы он или Нельда стали предметом очередной сплетни.
Теперь же он радовался этому совсем по другой причине: девушка полностью принадлежала ему.
Он прекрасно понимал, что если бы они поехали к Вандербильтам, миссис Альва немедленно принялась бы устраивать один светский вечер за другим. Ужины, танцы и балы давались бы в их честь, и у него не было бы никакой возможности побыть с Нельдой.
«Я хочу, чтобы она была только со мной», — поду» мал он.
Глядя на нее через стол, он внезапно с удивлением осознал, что в самый неожиданный момент нашел ту женщину, которую хотел бы назвать своей женой.
Когда Нельда ушла спать, лорд Харлестон остался в гостиной, размышляя о ней.
А еще он думал о том, что никто, кроме, возможно, Роберта, не поймет, что Нельда воплощает собой то, что он хотел видеть в своей жене. Впрочем, сначала он и сам этого не понял.
То, что его жена, должна быть красавицей, было несомненно, но в своей разгульной, беспутной жизни он никогда не задумывался о том, что женщина, на которой он женится, будет чиста и невинна.
Он настолько привык к страстным любовным связям с женщинами, которые всегда вздыхали, говоря:
«Если бы мы могли пожениться, Селби, это был бы идеальный брак, и я никогда не позволила бы вам взглянуть на другую женщину».
Слушая эти слова, лорд Харлестон всегда думал, что весьма сомнительно, чтобы какая-то одна женщина смогла бы удовлетворить его, и что вскоре после свадьбы он все равно начнет осматриваться в поиске новых развлечений и, безусловно, новых женщин.
Но — словно это подсказал какой-то внутренний голос — он знал, что его брак с Нельдой будет не похож на те браки, которые он наблюдал в окружении Мальборо-Хауса.
Не будет никаких романов, никаких тайных свиданий.
Не будет надушенных записок, не будет соседних спален в загородных особняках, ни в коем случае — он не станет приглашать в свой дом таких мужчин, каким он был сам, мужчин, которые, без сомнения, захотят соблазнить столь очаровательную женщину, как Нельда.
«Я люблю ее! Она — моя!»— наконец-то признался он себе яростно и решительно.
Лорд Харлестон ушел в спальню, но и там долго лежал без сна, прислушиваясь к мерному перестуку колес, которые, казалось, вторили стуку его сердца:
— Я люблю ее! Я люблю ее!
Утром, одевшись, лорд Харлестон вошел в гостиную и обнаружил, что завтракать он будет в одиночестве.
— Я заглянул к молодой леди, ваша светлость, — объяснил слуга, — но она спала так сладко, что я не решился ее будить.
— Вы правильно поступили, — похвалил его лорд Харлестон.
Он понимал, что, если Нельда выспится, это только пойдет ей на пользу.
Хотя она и была такой храброй, хотя и нашла в себе силы вести себя как ни в чем не бывало, но горе, которое она испытывала из-за гибели родителей, и те беды, с которыми она столкнулась, любого бы выбили из колеи, не говоря уже о молоденькой девушке.
«Сон — лучший целитель», — вспомнил он слова матери.
Лорд Харлестон подумал, что Нельде как раз необходимо лечение, — и сон принесет гораздо больше пользы, чем любые слова сочувствия или лекарство врача.
Она проснулась только ближе к вечеру.
Когда Нельда вышла в гостиную с нежным румянцем на щеках, с глазами, все еще полусомкнутыми дремотой, она выглядела такой милой, что лорду Харлестону пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не обнять ее.
— Я прошу прощения, — сказала она.
— Вам не за что извиняться, — улыбнулся он.
— В жизни еще не спала так долго. Мне казалось, что я плыву в небе на облачке, а сейчас у меня такое чувство, будто за это время пролетели столетия, и я их пропустила.
— Вы ничего не пропустили, — заверил он, — разве что тоскливый пейзаж за окном.
Нельда тихо засмеялась и села напротив него.
— Когда я раньше ехала этой дорогой, — молвила она, — я все думала, какая же она огромная, эта Америка. Очень, очень огромная.
— А Англия вам покажется очень-очень маленькой, — проговорил лорд Харлестон.
Он увидел, как сверкнули из-под ресниц ее глаза, словно ее напугала мысль о поездке в Англию, и поспешно добавил:
— Но мы туда поедем еще не скоро, и у нас будет предостаточно времени вместе повосхищаться американскими масштабами.
Он увидел, как изменилось ее лицо при слове «мы».
Они немного помолчали, а потом Нельда сказала:
— А не могли бы мы быть вдвоем… Вы и я?
— Именно этого мне бы хотелось, — ответил лорд Харлестон, — но, как я понимаю, у Уальдо есть другие соображения на этот счет.
— Я… не хочу… видеть его.
Казалось, слова сами соскользнули у нее с языка, а она не смогла сдержать их.
— Почему вы так говорите? — спокойно спросил лорд Харлестон.
Нельда опустила глаза, уставившись на свои руки, сцепленные на столе. Она тщательно подбирала слова.
— Он… он говорил мне вещи, которые мне… не нравились.
