Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
«Вотчинный государь» и его «холопы»
Едва ли кто из образованных русских людей XVI века столь часто и подробно высказывался о характере царской власти, как сам государь Иван Васильевич. При этом он ссылался на авторитет Священного писания и отцов церкви, опирался на хорошо им усвоенное учение Иосифа Волоцкого и использовал ряд привычных понятий, но давал им такую оригинальную трактовку и делал настолько радикальные выводы, что нарисованный им образ российского самодержавия несет на себе явный отпечаток его личности и, вопреки сложившейся практике, не может служить иллюстрацией общепринятых политических представлений той эпохи.
Требуя беспрекословного повиновения своей воле, царь в первую очередь ссылался на известные слова апостола Павла (из Послания римлянам, 13: 1–2): «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога Посему противящийся власти противится Божию установлению». Отсюда Грозный выводил следующий силлогизм: «Смотри же сего и разумей, — писал он Андрею Курбскому, — яко противляяйся (противящийся. — М. К.) власти Богу противится, аще убо кто Богу противится, — сей отступник именуется, еже убо горчайшее согрешение». Так под пером державного полемиста политическое преступление — неповиновение светским властям — превращалось в тяжкий грех богоотступничества.
Наряду с богословскими аргументами царь использовал понятия, которые к описываемому времени перешли из хозяйственно-бытовой сферы в политико-правовую: «вотчина», «государь», «холоп».
Уже дед Грозного, Иван III, называл своей «вотчиной», т. е. наследственным достоянием, Новгородскую землю во время конфликта с вечевой республикой, а затем и древнерусские города, входившие тогда в состав Великого княжества Литовского. В том же значении слово «вотчина» использовалось и впоследствии для обоснования территориальных притязаний московских государей — вспомним, к примеру, собор 1566 года о войне или мире с Польшей и Литвой, все участники которого единодушно называли Ливонию «вотчиной» русского царя. Но Иван Васильевич нашел еще одно применение этому понятию — он последовательно отстаивал своего рода местнический принцип, согласно которому «вотчинный», т. е. наследственный, государь занимал более высокое место в иерархии правителей, чем выборный.
Так, шведскому королю Юхану III царь выговаривал в 1573 году:
Первое, что ты пишешь свое имя наперед нашего, и то не по пригожю, потому что нам цысарь Римский брат и иныя великия государи, а тебе тем братом назватись невозможно, потому что Свейская земля тех государств честию ниже А сказываешь отца своего вотчину Свейскую землю, и ты б нам известил, чей сын отец твой Густав, и как деда твоего имянем звали, и на королевстве был ли.
Первое: то, что ты пишешь свое имя перед нашим, — это неприлично, потому что нам Римский император брат и иные великие государи, а тебе невозможно им братом называться, потому что Шведская земля тех государств честью ниже А говоришь, что Шведская земля — вотчина отца твоего, и ты бы нам сообщил, чей сын отец твой Густав и как деда твоего звали, и был ли он на королевском престоле.
Ирония Ивана Васильевича имела под собой некоторые основания: действительно, отец Юхана — Густав Ваза, основатель новой династии, был дворянином, избранным в 1523 году на шведский престол.
«А то правда истинная, а не ложь, — продолжал издеваться царь, — что ты мужичей род, а не государьской». И далее:
А пишешь к нам, что отец твой венчанный король, а мати твоя также венчанная королева, — ино то отец твой и мати твоя и венчанныя, а дотоле не бывал нихто! Уже так сказываешься государьской род, и ты скажи, отец твой Густав чей сын, и как деда твоего звали, и где на государьстве сидел, и с которыми государи был в братстве, и которого ты роду государьского? Пришли родству своему писмо, и мы по тому розсудим.
А что пишешь ты нам, что отец твой — венчанный король, а мать твоя — тоже венчанная королева; так ведь, хотя отец твой и мать — венчанные, а ранее [из их предков] никто [на престоле] не бывал! А уж если называешь свой род государским, то ты скажи нам, чей сын отец твой Густав и как деда твоего звали, и в каком государстве [на престоле] сидел, и с какими государями был в братстве, и какого ты государского рода? Пришли роспись твоего родства, и мы по ней рассудим.
Но даже Сигизмунда II Августа, который бесспорно принадлежал к королевскому роду (он был последним из династии Ягеллонов, правившей в Литве и Польше с конца XIV века), царь Иван не считал себе ровней, похваляясь большей древностью и знатностью своего рода, восходившего якобы (согласно родословной легенде, сочиненной в начале XVI века при московском дворе) к самому римскому императору Августу, а особенно тем, что все царские предки будто бы были самодержцами. В послании Сигизмунду II, написанном от имени князя М. И. Воротынского, но по приказу Грозного, «волное царское самодержство» гордо противопоставлялось соседнему «убогому королевству», поскольку-де
наши государи от великого Владимера, просветившего всю землю Русскую святым крещением, и до нынешняго государя нашего их волное царское самодержьство николи непременно на государьстве, и никем не посажены и не обдержимы, но от всемогущие Божия десницы на своих государьствах государи самодержствуют, а вы потому своих панов рад[20] слушаете, што прародителей твоих [здесь автор обращается к Сигизмунду II. — М. К.] гетманы литовские на Литовское княжество взяли.
наши государи от великого Владимира, просветившего всю Русскую землю святым крещением, и до нынешнего государя нашего сидят непрерывно на престоле; никем не посажены и ни от кого не зависимы, но всемогущей Божией десницей на своих государствах [поставленные], государи самодержавно правят. А вы потому своих панов-раду слушаете, что прародителей твоих [Сигизмунда II] гетманы литовские на Литовское княжество взяли.
На основе приведенной генеалогической «справки» делается неутешительный для короля вывод: «Ино потому ты своим паном и послушен, что есте не коренные государи». То ли дело предки Ивана Грозного — все они, как и он сам, государи-самодержцы,
и нихто же им ничем не может указу учинити и волны добрых жаловати, а лихих казнити, а ты [король. — М. К.] по делу не волен еси, что еси посаженой государь, а не вотчинной, как тебя захотели паны твои, так тебе в жалованье государьство и дали.
и никто им ни в чем не может указывать, и вольны добрых жаловать, а злых казнить. Ты же [король] на деле не волен, потому что ты не наследственный, а посаженный государь: как захотели твои паны, так и дали тебе государство в пожалование.
Та же «вотчинная» терминология использовалась певцом «вольного самодержавства» и при описании отношений со своими подданными. «А жаловати есмя своих холопей вольны, а и казнити вольны же», — так Грозный ответил Курбскому на брошенное ему беглым боярином обвинение в казнях и расправах, учиненных над воеводами и иными приближенными царя.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
