Я и была Стая, и я буду действовать, как действует она.
Я буду подчиняться.
И если мое прошлое посещение Чейза было каким-то знаком, Стая не позволит мне подобраться слишком близко к нему. Не допустит, чтобы я задавала парню вопросы, ответы на которые я знать не должна.
Я знала, что приходил Бешеный. Я знала, что он очень плохой. Я оказалась в ловушке, испугалась и убежала. Спряталась.
Было ли то, что произошло со мной, похоже на то, что случилось с Чейзом?
— Пять минут, — объявил учитель, и для ясности вывел мелом на доске большую пузатую цифру пять.
Девон, сидевший справа от меня, начал проверять свои ответы. А сидевший слева Джеф, тот самый парень с мотоциклом, просто отказался от дальнейших попыток победить математические задачки и уставился на милую тихую девочку, которая кинула его вскоре после того, как он подарил ей мою ручку.
Писать я закончила за сорок пять секунд до назначенного срока, и хотя у меня совсем не осталось времени еще раз проверить свои вычисления, я не могла избавиться от чувства, что написала все на отлично. Долгими бессонными ночами — с Большим Злым Волком, поджидавшим меня в моих снах, — ничего не оставалось делать, кроме как учить алгебру и думать о Чейзе.
Он рос в патронатной семье.
Все время злился на нее, сколько себя помнил.
Высоко ценил силу уединения… или это было раньше, еще до превращения?
Он был настоящим ходячим недоразумением.
И он был моим.
Стая. Не Стая. Стая. Не Стая.
— Время вышло!
Голос учителя звучал слишком весело для человека, обычно испытывавшего особое удовольствие при виде наших испуганных лиц. Но, принимая во внимание тот факт, что для учителя летние каникулы начинались в ту же секунду, что и наши, я решила, что обвинять его за это я не могу. Раньше лето для меня значило одно — бегать босиком вместе с Девоном да ждать визита к нам единственной девочки-оборотня, примерно одного со мной возраста. Но теперь я нутром чувствовала: это лето должно было стать другим.
Я не была готова к этому.
И когда ко мне подошел учитель, чтобы забрать экзаменационную работу, у меня случился приступ легкой паники, и я едва подавила в себе желание вцепиться в свою работу и не отдавать ее. Ведь не сдал работу — значит, лето еще не наступило.
Если бы не лето, я не смогла бы встретиться с Чейзом.
А если бы я не встретилась с Чейзом, я бы начала мучиться по поводу того, что он мог мне рассказать. И что могла бы вспомнить я сама.
— Мисс Клер?
Учитель был настолько сбит с толку моим поведением, что я, улыбнувшись, разжала пальцы и позволила ему забрать мою работу. Сидевший рядом Девон ухмыльнулся.
— Ну что, все написала? — спросил он, когда мы, собрав сумки, пошли к выходу.
Я не ответила.
— Да ладно, Брин, мои планы на лето, так же как и твои, между прочим, зависят от твоих отметок. Ты хорошо написала?
Если мне повезет, то летние планы Дева, скорее всего, будут состоять из попыток организовать театральный фестиваль оборотней. Меня передернуло при мысли о том количестве ролей, которые мне придется сыграть: в Стае наблюдался переизбыток представителей мужского пола, и они отказывались надевать на свои головы белокурые кудрявые парики для исполнения женских ролей, что было бы вполне в традициях истинно шекспировского театра.
— Я хорошо написала, — улыбнулась я. — И, к твоему сведению, я еще не согласилась ни с одним из твоих так называемых «планов на лето».
С Девоном было легко. Кроме Эли он был единственным, с кем я могла общаться, не думая об остальной Стае.
— Ты не обязана идти, так ведь? — Девон произносил слова нехарактерным для него приглушенным голосом. — Если ты решишь, что захочешь смотаться в Денвер и провести ночь в городе, поскольку только я смогу показать тебе…
Мой насмешливый взгляд прервал эту речь на середине предложения.
— Прости. Просто… ты пахнешь так же, как он. — Девон старался говорить беззаботно, но по его лицу было заметно, что слова давались ему с трудом. — Ты несколько недель не видела его, не прикасалась к нему, и все равно ты пахнешь, как он.
Это было для меня новостью. Однажды я специально понюхала свою руку, и несколько городских девчонок, заметив это, захихикали: они подумали, что я проверяю, не пахнет ли от меня.
— Ничем я не пахну, — сказала я тогда Девону, игнорируя городских тупиц.
Девон ничего не ответил — просто покрутил между пальцев свою ручку, словно маленькую, наполненную чернилами полицейскую дубинку.
— Давай, — сделал он еще одну попытку. — Ты. Я. «Нетфликс».[27]
Он был точно таким же, как Эли, — тянул меня прочь от края, не давая мне броситься вниз головой в разверзшуюся бездну.
Да пошли они все, городские, подумала я и устроила настоящее представление, ткнувшись Деву головой в грудь…
— Ты же знаешь, что я пойду, — сказала я.
Девон вздохнул, один раз тихо, другой — с мелодраматическим надрывом, к чему я уже начала привыкать.
— Да. Я знаю. Никто беби не загонит в угол, и так далее, и так далее, бла-бла-бла.
Тот факт, что в конец цитаты из «Грязных танцев» Девон поставил не два «бла», а целых три, свидетельствовал о его упадническом настроении.
— Со мной все будет в порядке, — улыбнулась я.
Девон ничего не ответил.
— Чейз не сделает мне ничего плохого.
Даже если Каллум и Бешеный будут убивать друг друга за господство в его голове, даже если я влезу под кожу Чейзу хотя бы в такой же степени, как он влез под кожу мне, со мной все будет в порядке. Я была в этом уверена.
Следующие слова Девон произнес так тихо, что я почти не разобрала их:
— Я не о Чейзе беспокоюсь.
Я попыталась заставить его повторить то, что он сказал, но он не стал этого делать. И теперь я убедилась в том, что Девон беспокоился не обо мне и не о Чейзе.
О Каллуме!
— Ты, по-честному, не должен волноваться, — сказала я Деву, но едва слова вылетели у меня изо рта, я почувствовала, как волк внутри него ощетинился.
Самок нужно было защищать, но альфе следовало подчиняться.
— Каллум никогда не сделает мне больно.
Я повторяла это как молитву с тех пор, как альфа спас меня, вытащив из-под раковины. Он часто напевал мне вполголоса. Говорил со мной. Отгонял дурные мысли.
— Если ты нарушишь свои обязательства, у него не останется выбора, — вздохнул Девон.
