– Я просто привожу пример, ставлю себя на ее место, – наконец произнесла она как можно спокойнее. – Я бы не смогла работать дальше в коллективе и уволилась сама…
Заведующая начала заметно нервничать, ей нужен был четкий ответ, а не пространные рассуждения, поэтому она резко оборвала Люду:
– Так должен этот человек работать в нашем коллективе?
– Нет, – выдохнула Люда. И от этого слова, такого короткого и такого тяжелого, ей стало неприятно, будто она предала кого-то. Глаза ее скользнули по невозмутимому лицу заведующей и ее ухоженным рукам, остановились на листе бумаги. «Это же список!» – застучало у Лаптевой в мозгу. Заведующая что-то черкнула в этом листе, подняла свои холодные глаза на девушку, будто удивляясь, что та все еще в кабинете, и произнесла вяло:
– Можете идти, спасибо.
– Иди, иди. – Загибулька все так же ехидно улыбалась.
Люда вышла.
По мере того как она приближалась к своему кабинету, способность ощущать возвращалась к ней, неприятное одеревенение медленно проходило, но на смену ему явилось нечто свинцовое холодное с привкусом грязи.
У двери с табличками «Логопед» и «Психолог» она остановилась и прислушалась – все были в сборе. Сонечка и Мотя о чем-то спорили. Милена иногда вставляла свое веское слово.
Проглотив холодный свинцовый комок, Люда наконец открыла дверь.
– О, Людочка! – воскликнула Сонечка.
– Тебя чего – к заве вызывали? – спросила Милена.
«Знают уже…» – подумала Люда, которой так не хотелось об этом говорить, но деваться некуда, и она, снова сглотнув, ощутив привкус грязи, как можно небрежнее произнесла:
– Да так, по поводу кражи.
– Это про Ленку-то? – оживилась Мотенька. – А что спрашивали?
– Должен ли такой человек продолжать работать в нашем коллективе…
– Короче, уволить ее или нет? Вот в чем вопрос! – многозначительно подняла указательный палец Милена.
– Сама-то она этого решить не может, – возмущенно надула опухшие губы Мотенька.
– Конечно, в случае чего проще сказать, что мы всем коллективом так решили, а зава ни при чем, зава у нас чистенькая, беленькая и пушистенькая! – зло, прищурив глаза, прошипела Милена и вдруг, сочувственно надув губы, произнесла: – Нет, мне кажется, уволить – слишком жестоко. Она ведь столько лет проработала, уже зарекомендовала себя, а тут – случайность… Она ведь сама говорит, что ее бес попутал.
– Да уж… – вздохнула Мотенька и, резко повернувшись к Люде, спросила: – Ты не видела, зава там записывает что-нибудь? Ну, кто «за», кто «против»?
– Да нет, кажется, – замялась та, – обещала не разглашать, сказала: «Все останется в тайне».
Дверь отворилась, и в кабинет заглянула Тася:
– Милена Васильевна, вас заведующая просит к себе.
– По поводу?.. – Глаза Милены стали похожи на два блюдца.
– Там узнаете. – И Тася скрылась.
– Ну, девчонки, моя очередь… – прошептала Милена и, как перед прыжком в воду, глубоко вдохнула.
– Держись, мы с тобой! – поддержала ее Сонечка.
Милена кисло улыбнулась и скрылась за дверью. Она не очень любила встречаться с начальством: в последнее время у нее с заведующей часто возникали трения. Она работала хореографом, вела танцевальный кружок, но начальство это не очень устраивало, поэтому Милену «кидали» то на одну, то на другую группу воспитателем. Много обид у нее накопилось на заведующую, и не без оснований. Милена вела почти все праздники, развлекала детей, а премии за это не видела ни разу. Зимой, когда детскому саду требовался дворник, она предложила своего мужа, и тот усердно трудился – дорожки всегда были вычищены, но заведующая его уволила, а расчет так и не выплатила. Эх, да что там говорить!.. Причин было более чем предостаточно.
16
Коля вошел в приемную группы, он сегодня сам вызвался забрать сестренку, было у него одно дело. Пока Анютка весело щебетала, натягивая рейтузы, он заглянул в группу. Елена Робертовна стояла спиной к нему, наблюдая за веселой возней ребятишек, которых еще не забрали.
Наконец! Он так долго ждал этой встречи!
– Елена Робертовна, – позвал он, в горле отчего-то пересохло.
Она оглянулась – тот самый взгляд провинившейся собаки! Так это была она!
Он подошел к ней ближе. Ударить? Как подзаборную псину ударить и одним махом отомстить за все?! Или сказать что-нибудь такое гадкое?! Ему ужасно хотелось, чтоб она не смотрела так – пусть плачет, пусть злится, кричит, но не смотрит так!
Неожиданно для себя Колька произнес:
– Я вас раньше уважал, а теперь не уважаю ни как учителя, ни как человека! – и, отвернувшись, пошел прочь.
Она вздрогнула. Что-то скользнуло вниз по щеке прямо к губам, что-то соленое и горячее.
– Вы знаете, что Ленка будет работать еще две недели?! – спросила Мотенька, врываясь в кабинет психолога и логопеда.
– А заявление? – Милена отставила кружку с чаем.
– Написала, – и тут, вспомнив что-то, Мотенька подпрыгнула на месте: – Нет, вы только подумайте!..
Все с интересом уставились на нее.
– Ну не томи, Мотенька! – взмолилась Сонечка.
– Да я и говорю, – отмахнулась Мотя. – Зава Ленке показала лист с фамилиями кто «за», кот «против»! Что, дескать, большинство проголосовало за ее увольнение!
– Она же говорила, что… – выпучив зеленые глаза, всплеснула руками Милена.
– Ага, – злобно хохотнула Мотя, – говорила!
– Это тебе Ленка сказала?
Мотя кивнула, наливая чай.
– А она не говорила, не запомнила кто «за» голосовал? – осторожно поинтересовалась Милена.
– Нет. Не говорила. Да и зачем…
Замолчали. Каждый вспомнил неприятный разговор в кабинете заведующей. Кто-то почувствовал вину.
– А, кстати, – нарушила молчание Милена, – когда я подменяла Ленку, Коля Чипаев ходил все ее спрашивал…
– Это тот самый Коля, – приподняла бровь Сонечка.
– Ага, он, – кивнула Милена. – Я ему говорю: «Зачем она тебе?» А он: «Поговорить надо».
– Бедный пацан, – вздохнула Мотенька, – отец-то у него, не дай бог никому! Так его отлупил!
– Да-а, – вздохнула Сонечка, – подпортила Ленка жизнь и себе и людям.
– А вчера-то слышали, что было? – заерзала Милена. – Она же на работу вышла.
– Ну.
– Так Колька за сестрой пришел!
– Ну!
– Ага, подошел так к ней и сказал, что не уважает ее теперь!
– Так и сказал?!
– Ну.
