— Поздравляю! — восхищенно воскликнула Светлана.
— Понимаешь, сейчас так много политиков и прочих деятелей, что у нас, что там, за рубежами нашей страны, которым непременно хочется оставить свой след в истории — мемуары там, дневники разные, записки и прочую туфту. Задача — отобрать самое лучшее, чтобы следы в истории на поверку не оказались плевками. Понимаешь?
— Очень интересно, — задумчиво проговорила Светлана.
— А если интересно, предлагаю тебе работу у нас.
— Да вы всерьез! — воскликнула Лана.
— И не думай слишком долго. Сегодня у нас… пятнадцатое. Значит, жду тебя шестнадцатого у себя. Подходит? Соглашайся, а то я передумаю!
Лана не знала, что ответить. Мысли ее лихорадочно заметались: «В „Протоколе“ мне все равно не жить… Все испорчено навсегда… Вот только Потапыча жаль оставлять одного, но там еще Ника, Марина… Новый урок судьбы…»
— Я согласна! — вырвалось у нее, прежде чем она успела подумать. Он похлопал ее по руке:
— Надеюсь, что я не прогадал. Я верю в тебя. У тебя все получится. Значит, до шестнадцатого? А я пошел. — С резвостью мячика он отскочил от низкого диванчика. — Смотреть мне здесь все равно не на что, да и суета эта мне не по душе. Вот тебе моя визитка. А ты посиди, может, что-нибудь интересное для себя и выудишь. Эх, — он подмигнул ей обоими глазами, как делал когда-то в старые времена, — птица перелетная, возвращайся в свое гнездо!
Но смотреть полные идиотского оптимизма рекламные ролики Лане не хотелось. Пару раз ей казалось, что экран расплывается в радужное пятно, а когда она подносила руку к глазам, то ощущала на ладони влагу. Слезы.
На душе скребли кошки, Лана изо всех сил ругала себя за необдуманный ответ Бутову и набирала номер сотового телефона Леонида Федоровича с тем, чтобы отменить свое согласие. Но у него все время было занято, и Лана словно в сонном оцепенении продолжала сидеть в полутемном зале. Кто бы развеял ее сомнения? С кем бы поговорить по душам? «Лика! — осенило Лану. — Как я раньше не додумалась!» Силы вернулись к ней, Светлана решительно встала и вышла. Во что бы то ни стало ей нужно было увидеться с психологом еще сегодня.
Москва, Центр психологической реабилитации, 15 октября, 17.00-18.00
Поздоровавшись с администратором центра, Лана быстро прошла к кабинету психолога и, прежде чем постучать в дверь, глубоко вздохнула.
«Мастер задушевных разговоров» Лика Палехова уже ждала ее.
— Я не узнаю себя, — начала Светлана, после того как Лика поставила перед ней чашку кофе и растворила окно.
— Давайте по порядку, — предложила Лика, закуривая, — итак, вы поехали в Берлин…
— Да, все было как обычно, в рабочем порядке, и вечером после банкета меня пригласил на прогулку Соколов.
Ничто не изменилось в выражении лица психолога.
— Ах, вы не знаете, это новый министр экологии. Но это он! Именно таким я себе его воображала!
Тонкая морщинка прорезалась между бровей Лики.
— Именно его образ я конструировала в своем воображении! И вот такая нелепость!
И Светлана подробно рассказала о событиях последних дней.
— По вашему описанию этот министр непростой человек. Я чувствую, что в вашей жизни начинается интересная пора.
— Начинается? Мне кажется, что она уже закончилась, — вздохнула Лана, — он не простит мне этой статьи.
— Но вы же сами сказали, что на вчерашнем обеде он показался вам чужим человеком.
— Да, я сидела и все время думала о том, что я — это не я, что меня посадили в этот ресторан по ошибке, что с министром должна сидеть совсем другая женщина.
— Вы сочли себя недостойной…
— Именно так.
— А вы подумали о том, что ОН так не считает? Как раз он счел вас достойной своего общества и этого места?
— Да что теперь говорить. Мысль о том, что я выгляжу в его глазах непорядочным человеком, гложет меня.
— Здесь необходимо принять жесткие меры. Пресса — сильное оружие. Она может навлечь страшные беды, но в то же время может нам помочь, — рассеянно проговорила психолог. — Я об этом знаю не понаслышке, поверьте. Заказные статьи страшнее пистолета.
— Кстати, я вчера прочитала статью в одном немецком журнале, — Лана нервно щелкнула зажигалкой и закурила, — некто Берт Хеллингер утверждает, будто все, что происходило в истории целого рода, влияет на потомков.
— Эта наука многое объясняет. Смотрите. — Лика взяла чистый лист бумаги и принялась чертить на нем стрелы. — Случается, что мужчина строит отношения с женщиной, как правило, отождествляя себя с отцом. Но в некоторых семьях есть сильные личности, которые оказывают огромное влияние на судьбу своего рода. Такой женщиной стала в семье вашего Соколова его бабушка.
— Значит, в нем живут два человека — он сам и его бабушка?
— Причем именно бабушка руководит основными, я бы даже сказала, судьбоносными поступками. Ваш Андрей подсознательно ищет женщину, похожую на бабушку, потому что это самый сильный женский тип, который запечатлелся в его подсознании… Вам придется нелегко. Соберите всю свою силу убеждения, все свое мужество, если хотите сохранить ваши пока еще хрупкие отношения. — Лика снова зачертила карандашом по бумаге. — Видимо, еще с тех мрачных времен, когда семья бабушки Соколова претерпела столько страданий, предательство равнялось уничтожению.
— Как?! — вскочила Светлана.
— Предателей и доносчиков в те времена было достаточно. По доносу людей забирали в тюрьму, расстреливали без суда и следствия, высылали в лагеря. Предатель — это предвестник смерти. От него необходимо изолироваться любым способом — вот что носит в своем сознании наш глубокоуважаемый министр, — задумчиво проговорила психолог.
— Очень приятно. Значит, он полагал, что я перестроюсь и стану похожей на его уважаемую прародительницу?
— Вот этого не надо делать. Он должен понять, что любит не свою бабушку в вас, а Светлану Аркатову, единственную и неповторимую. Но это уже бессмысленный разговор. Я поняла, что вы не хотите продолжать ваш роман.
— Я даже не знаю, — промямлила Лана.
— Так что же вы хотите? — нетерпеливо воскликнула психолог.
Светлана надолго задумалась. «Действительно, чего же на самом деле я хочу? Что случится, если мои отношения с Соколовым возобновятся?» Мурашки побежали по ее телу, и откуда-то изнутри словно дохнуло какой-то свежестью. «Ветерок счастья, — улыбнулась Светлана своим мыслям. — Значит, случится обычное женское счастье. А чего не произойдет, если мои отношения с ним не возобновятся? Одинокая старость… Оказывается, я боюсь одиночества…»
— Итак? — Психолог бросила быстрый взгляд на Лану.
— Знаете, Ольга Павловна, у меня такое чувство, будто я принесла себя к вам как полусобранную модель из детского конструктора, а ухожу с небывалым ощущением целостности и собранности. Меня словно сшили изнутри невидимой иголкой, я даже чувствую покалывания от стежков — туда-сюда, туда-сюда… так странно…
