Исследовательская задача ставилась следующим образом: ценой внесения минимальных возможных изменений в стандартный набор микроэкономических посылок получить кейнсианские макроэкономические выводы – например, что макроэкономическая стабилизационная политика способна значимо повышать общественное благосостояние. Классическая постановка этой задачи прозвучала в ряде совместных работ нобелевского лауреата Джорджа Акерлофа и его супруги Джанет Йеллен, которая позднее, во время правления Билла Клинтона, возглавила Совет экономических консультантов при президенте США, а во время второго президентского срока Барака Обамы – Федеральную резервную систему.
Акерлоф и Йеллен пытались обосновать предпосылку о «негибких» ценах и зарплате, характерную для неокейнсианских моделей, ссылаясь на условия несовершенной конкуренции, при которых фирмам было сравнительно невыгодно менять цены, даже если бы экономика в целом от этого существенно выиграла. Грегори Мэнкью, который также возглавлял Совет экономических консультантов (но уже во времена Джорджа У. Буша), придал некоторым из этих утверждений более формальный вид. Мэнкью утверждал, что наличие постоянных издержек, связанных с изменением цены, таких как затраты на печать новых меню или прайс-листов, делает цены негибкими. В результате негибкости цен потери с точки зрения равновесного выпуска могут на порядок превышать «издержки меню».
Этот подход нашел применение, иногда удачное, при решении большого количества задач, которые до этого не пытались рассматривать с использованием формальных моделей, в частности для моделирования многих явлений, предшествовавших глобальному финансовому кризису, таких как пузырь на финансовых рынках и финансовая нестабильность, создаваемая спекулятивной «шумовой торговлей».[66]
Отдельно следует упомянуть концепцию финансового акселератора, которая в строгой форме воплощает идеи, предлагавшиеся Ирвингом Фишером и такими кейнсианцами, как Р. Харрод и Дж. Хикс. Фишер указал, что в условиях падения цен реальная стоимость долга растет, что делает изначально прибыльные фирмы неплатежеспособными и тем самым усиливает исходное падение. Неокейнсианцы показали, как обвал спроса приводит к падению загрузки мощностей, из-за чего фирмы перестают расширять производство и инвестировать. Таким образом, исходное падение спроса усиливается за счет сокращения спроса на инвестиционные товары. Бен Бернанке и Марк Гертлер свели эти идеи воедино и, добавив к ним результаты из теории асимметричной информации, построили модель финансового акселератора.
Итак, казалось бы, неокейнсианские экономисты были достаточно хорошо подготовлены, чтобы дать отпор тем триумфальным настроениям, которые воцарились в эпоху «великого смягчения». Наблюдая за взрывным ростом финансового сектора, разрастанием гигантских международных и внутренних дисбалансов, наконец, взлетом и последующим крахом доткомов, лишь каким-то чудом обошедшимся без настоящих бед, неокейнсианцы несомненно должны были бы прийти к выводу, что экономика США и всего мира подошла к опасному рубежу.
И все-таки, за редким исключением, неокейнсианцы подхватили общий оптимизм. Что самое удивительное, Бен Бернанке, ведущий представитель неокейнсианства, был посажен в освободившееся после либертарианца Алана Гринспена кресло главы ФРС. И, как говорилось выше, именно Бернанке, как никому другому, идея о «великом смягчении» обязана своей популярностью.
Причину такого поворота можно отыскать, в частности, в том, что к началу 2000-х годов два течения – новое кейнсианство и теория реальных экономических циклов – начали сливаться воедино. Неспособность стандартных моделей реальных экономических циклов пройти эмпирическую проверку заставила многих сторонников метода калибровки, открытого Кидлендом и Прескоттом, взяться за рассмотрение таких неоклассических свойств, как монопольная власть и асимметрия информации. Эта «облегченная» версия теории реальных экономических циклов соприкоснулась с неокейнсианством, также прибегнувшим к нестандартным предпосылкам для лучшего соответствия макроэкономическим данным. В процессе этой конвергенции неокейнсианский теоретический подход утратил свою тесную связь с оправданием государственного вмешательства в макроэкономику, особенно с тезисом о значительной роли фискальной политики.
Деление экономистов на сторонников школ «соленой» и «пресной воды» оставалось в ходу, но уже утратило былую точность. Многие макроэкономисты, особенно среди тех, кто занимался разработкой и внедрением экономической политики, оказались в промежуточном состоянии, которое лучше всего назвать «солоноватым».
Результатом произошедшего слияния стало появление динамического стохастического моделирования общего равновесия (DSGE). Хотя существует много разновидностей моделей DSGE, их роднит несколько общих свойств. Как видно из словосочетания «общее равновесие», эти модели берут за отправную точку модели общего равновесия, разработанные в 1950-х годах Кеннетом Эрроу и Жераром Дебре. Эрроу и Дебре показали, как из взаимодействия домохозяйств, оптимально выбирающих, сколько работать, отдыхать и потреблять, и фирм, действующих на конкурентных рынках и максимизирующих прибыли, можно получить набор равновесных цен.
Классические работы Эрроу и Дебре по теории общего равновесия рассматривали нереалистичный (по их собственному признанию) пример, в котором существуют полные, совершенно конкурентные рынки для всех видов активов и товаров, включая условные финансовые активы, позволяющие агентам застраховаться от каждого возможного исхода в агрегированной экономике или, наоборот, сделать рискованную ставку. В таких моделях, как и в ранних моделях реальных экономических циклов, рецессии оказывались фактически невозможными. Любое изменение в уровне совокупного выпуска и занятости просто отражало оптимальную реакцию на изменения в технологиях, предпочтениях или условиях на внешних рынках.
В моделях DSGE эти предпосылки были модифицированы, чтобы учесть возможность медленной подстройки зарплат и цен, возникновения дисбалансов спроса и предложения. Это должно было помочь выводу из моделей некоторых очевидных в реальном мире явлений, таких как рецессии.
Но поскольку модель требовала строгих микроэкономических оснований, ее границы были очерчены очень узко. Задача включения в модель индивидов, не обладающих совершенной рациональностью, и рынков, которые не являются полными или совершенно конкурентными, была своего рода интеллектуальным вызовом, но не нарушала установленных правил игры. Всегда можно было сравнить равновесные условия, выведенные из этих модифицированных моделей, с условиями, выведенными в базовой модели с совершенным общим равновесием.
Оливье Бланшар резюмирует стандартный DSGE-подход, прибегая к следующей прямо-таки поэтической метафоре:
Сегодня статья по макроэкономике должна писаться, как хайку, согласно строгим канонам. Она должна начинаться с описания структуры общего равновесия, в которой индивиды максимизируют ожидаемую приведенную стоимость своей полезности, фирмы максимизируют свою рыночную стоимость, а рынки очищаются. Затем осуществляется некоторая модификация модели, например вводится несовершенство рынка, или устраняется определенная разновидность рынков, и выясняется, какие последствия это имеет для общего равновесия. Затем, чтобы показать, что модель хорошо работает, проделывается численное моделирование, основанное на калибровке. Завершается все оценкой благосостояния [Blanchard, 2008, р. 27].
