К часу дня меня охватила такая тоска, и потом я была уже так голодна! И зачем только я съела свой ланч еще утром? Может, рискнуть и прокрасться вниз? Я легла на пол и прижалась ухом к люку, прислушиваясь. Снизу не доносилось ни звука.
Я слышала, как приходила Ванда, а без четверти час опять ушла. Не могла же она вернуться потихоньку! Я открыла люк и, дрожа от страха, осторожно соскользнула с чердака на лестничную площадку верхнего этажа. Опять затаила дыхание. Мне казалось, мои уши стали как у слона — так напряженно я прислушивалась.
Правда, из крана капало, часы тикали, в радиаторах урчала вода, но не было ни звука, говорившего о том, что в доме кто-то есть. Я добежала до ванной. Какое счастье, какое великое счастье воспользоваться настоящим туалетом! Я умылась, почистила зубы, надеясь, что Индия не станет возражать, что я брала ее щетку и полотенце.
Выйдя из ванной, я еще разок заглянула в ее спальню. Какая красота! Мне-то казалось, что я наполовину все просто придумала, но она была еще лучше, чем мне запомнилось. Я погладила роскошно расшитое бисером одеяло из волшебной сказки и потерлась щекой о мягкую шелковую наволочку. Как мне захотелось забраться в постель, свернуться калачиком и спать!
Там, на чердаке, я не могу спать по-настоящему. Всю ночь я вертелась на этой маленькой раскладушке. Стоило мне чуть-чуть вздремнуть, как ко мне крадучись подходил Терри и его зеленые глаза мерцали, пока он расстегивал свой кожаный ремень. В мягкой кровати Индии я чувствовала бы себя в безопасности, но если я сейчас усну, то могу не проснуться вовремя. А Ванда вернется и увидит меня.
Я заглянула и в комнату Ванды. На ее подушке лежали скомканные салфетки. Похоже, она плакала тут часами. Должно быть, она совсем убита из-за ребенка. Лоретта радовалась, что у нее есть Бритни. Ребенок — это твой собственный человечек, его можно любить без оглядки, говорила она. И действительно, она очень любит Бритни. Может, Ванда волнуется, что подумают ее мама и папа в Австралии. Нэн плакала, когда Лоретта сказала ей, что ждет ребенка. Нэн говорила, что не сердится, просто ей грустно, потому что Лоретта сама еще совсем ребенок. Нэн считала, что Лоретте следовало подождать, окончить школу, научиться какому-то делу, сделать себя кем-то.
— А я вместо этого сделала ребенка, — заявила Лоретта.
— Ох, девочки, девочки, — вздохнула Нэн. — Наверно, это моя вина. Ну, в самом деле, что ж это, а? Сперва Тамми, в семнадцать уже забеременела, теперь вот ты.
— Я не такая, как Тамми, — сказала Лоретта. — Она никогда не желала ребенка.
Нэн быстро шепнула: «Т-сс!» — но я слышала. Для меня это не было сюрпризом. Я знаю, моя мама никогда меня не хотела.
Она не хотела даже взять меня на руки, когда я родилась. Она сама мне сказала. Я была вся красная и скользкая, ей даже смотреть на меня было тошно. Акушерка меня выкупала, попудрила тальком, расчесала мне волосы, одела в розовую рубашонку. Я видела фотографию. Не так уж и плохо я выглядела. Один мой глаз немного косил, но вообще я была вполне миленьким ребенком с этим пушком по всей голове, словно одуванчик.
— Да ты хоть взгляни на свою крошку, это маленькое сокровище, — уговаривала ее добрая акушерка. — Разве тебе не хочется обнять свою дорогую доченьку?
— Да я лучше бы сдавила обручем ее голову за те муки, которые из-за нее вытерпела, — простонала мама. — То еще сокровище! Ах ты, моя дарлинг! — сказала она насмешливо.
И с тех пор так и прозвала меня. А потом записала под этим именем. Конечно, мне-то все равно, хотя вовсе она не считала меня ни сокровищем, ни дорогой, ни любимой.
Да нет, конечно, не все равно… Но теперь мама меня любит, теперь все будет хорошо. Она хочет, чтобы я вернулась. Она плакала по телику.
Ну, ты и дура. Эти слезы ничего не значат. Терри тоже плакал.
Лучше бы они показали мою бабушку.
В кухне был телефон. Сперва я набрала «141», чтобы нельзя было проследить, откуда звонок, потом быстро набрала номер Нэн. Ответили сразу же, после первого звонка. Это была не Нэнни.
Это был Терри!
— Алло! — прогудел он мне в ухо. — Алло, алло! Кто это? Послушайте, если вы из этих тупых попрошаек-журналистов, то я вам уже сказал: мы дадим эксклюзив другой газете.
Потом кто-то сказал Терри, чтобы он передал трубку, — может, это был полицейский? И тут я услышала голос Нэн!
— Замолчите все! Это может быть Дарлинг! Дайте мне поговорить с ней! Дарлинг? Это ты, родная моя? С тобой все в порядке? Где ты?
— Я прячусь, Нэнни! — прошептала я и тут же положила трубку, боясь, что там уже схватил трубку кто-то другой.
У меня пересохло в горле. Я налила в стакан воды. Но у меня так тряслись руки, что половина воды расплескалась. Я обошла всю огромную кухню, видя на всех сверкающих предметах маленькую Дарлинг с выпученными глазами. Что бы сказала Нэн о такой кухне! В холодильнике полно было всевозможной, самой фантастической еды, но я не посмела ни к чему прикоснуться. Взяла только пригоршню изюма и лизнула кусочек сахара, а потом принялась за пакет корнфлекса. И тут же закашлялась. Дышать стало трудно. Я приложила руки к стиснутой груди и уговаривала себя — спо-кой-но, спо-кой-но, — но вдруг увидела за пупырчатым стеклом кухонной двери темный силуэт и услышала звук поворачивавшегося в замке ключа!
Меня как ветром сдуло! Я вылетела из кухни, промчалась вверх по двум лестничным пролетам, вскарабкалась по приставной лестнице на чердак и закрыла за собой люк. Я лежала на полу, судорожно пытаясь вдохнуть воздух. Кровь стучала в висках так громко, что я не могла толком ничего слышать… О господи, шаги! На лестничной площадке верхнего этажа шаги. Они все ближе!
— Выходите! — Голос старческий. — Я вас слышала! Сейчас позвоню в полицию!
Я лежала, зажав рукой рот. Было слышно, как заскрипела чердачная лесенка. Они пришли за мной!
Я дотянулась до выключателя, выключила свет и продолжала лежать в темноте. Было ужасно ничего не видеть, но это означало, что и они не смогут увидеть меня, когда их головы появятся из-под крышки люка.
Она уже открывалась! В отчаянии я крепко сжала губы.
— Индия? Ведь это не ты, Индия? — Голос был женский.
Я ждала: вот сейчас она поднимется повыше и включит свет.
— Индия? — повторила она, но уже без уверенности. Потом вздохнула и стала медленно спускаться, приостановившись на минуту, чтобы закрыть за собой крышку. Я слышала, как она идет по лестничной площадке и потом по лестнице вниз, что-то бормоча про себя.
Я все ждала, пока не услышала отдаленный гул пылесоса. Тогда я села, дыша с трудом, и зажгла свет. Все в порядке, твердила я себе, они меня не нашли. Но все равно мне было страшно.
Мне все еще страшно. Хотя бы вернулась наконец Индия! Мне нужен ингалятор. Я не могу дышать. Мне все хуже.
Шаги. Индия? Но что, если это опять та старуха-уборщица? Лучше выключить свет, быстро!
