— Могу я получить ингалятор и вообще, что нужно от астмы?
— У тебя есть рецепт, милая?
О-ох!
— Нет. Понимаете, такая глупость — я потеряла его. Но вы могли бы дать мне просто ингалятор? Деньги у меня есть, я заплачу.
— Нет, деточка, без рецепта нельзя. Тебе нужно вернуться к твоему доктору.
— Не могу. Я не записана на прием. А ингалятор мне нужен сейчас. Я уезжаю в гости к моей подруге, понимаете, но уже дышу с трудом.
И я начала подражать Дарлинг, когда у нее приступ. Это было совсем нетрудно, потому что я все еще не могла отдышаться после долгого бега.
— Мне очень жаль, но нам не разрешается продавать астматические средства без рецепта, — сказала фармацевт.
— Простите, но, может быть, вы дадите мне ингалятор, я подышу и пойду к доктору за другим рецептом; я тотчас принесу его вам, обещаю.
— Нет, боюсь, это невозможно. — Теперь она смотрела на меня с некоторым подозрением. — Ты пришла одна? Твоя мама ждет тебя в машине?
— О, не беспокойтесь, — сказала я, сдавшись, и выбежала из аптеки. Надеясь, что по телевизору и в газетах не упоминали о том, что Дарлинг страдает астмой. Я решила пройти весь город — может, в больших магазинах торгового центра удастся купить что-нибудь от астмы. Мне казалось, там, где много покупателей, я не буду казаться подозрительной. Я просто надеялась, что там другой полицейский участок.
Это было не так. Никто не пожелал продать мне ингалятор. Все твердили одно и то же: нужен рецепт. Пришлось смириться, и я потратила свои десять фунтов, чтобы порадовать Дарлинг — купила голубой с блеском лак для ногтей, губную помаду с вишневым ароматом и немного шоколада; еще купила освежитель воздуха и косметические салфетки.
Было ужасно поздно. Я знала, Дарлинг не понимает, куда я запропала, и побежала домой.
Но я уже очень устала, и сильно болели колени, так что особенно быстро не получалось.
Я хотела сразу броситься к Дарлинг, но в холле меня ждала Ванда.
— Ты не очень-то хорошо поступаешь, Индия! Почему ты не позвонила мне от Тиффани? Я так волновалась!
— Тебе совершенно незачем было волноваться, Ванда.
Все-таки она смотрела на меня как-то странно.
— Что-то происходит у нас, Индия. Последнее время ты ведешь себя очень уж необычно. — Она помолчала. — Скажи, ты не забегала домой во время ланча?
У меня екнуло сердце. Я постаралась выглядеть спокойной.
— Нет. А в чем дело?
— Кажется, миссис Уинслоу уверена, что кто-то побывал на кухне.
— Да? — спросила я, словно в этом ничего особенно интересного не было. — Ну ладно, Ванда, я, пожалуй, пойду к себе, у меня домашних заданий сверх головы.
Я заторопилась вверх и нарочно громко хлопнула дверью спальни — но тут же тихонько открыла ее, прокралась через верхний холл и бросилась к лестнице на чердак.
Я просунула голову в люк — в мансарде царила кромешная тьма.
— Дарлинг? Что такое? Что случилось?
Я нашарила выключатель, но свет не зажегся.
— Дарлинг?
Почему она мне не отвечает?
Я влезла через люк и на ощупь шла в темноте.
— Дарлинг, пожалуйста! Это я, Индия. Где ты?
Я наткнулась на кресло, но оно было пусто. Тут я споткнулась обо что-то на полу. Наклонившись, я нащупала платье, вялое тело, руки, ноги. Я осторожно потрясла ее — и, к моему ужасу, ее рука отвалилась и повисла в моих ладонях!
Глава 15Дарлинг
Это был ужасно, невообразимо, невероятно длинный день.
Я съела завтрак. Около десяти я съела и ланч, просто чтобы чем-то занять себя. Потом почувствовала, что меня подташнивает, и забеспокоилась: что делать, если меня действительно станет тошнить? Хватит ли этого ужасного ведерка? Я не была уверена. А если дойдет до рвоты, как обойтись без шума? Ванда может услышать, если сама не будет слишком занята тем же. Подумать только, Индия даже не догадывается, что она беременна. Индия кажется такой взрослой, употребляет такие фасонистые длинные слова, но на самом деле она просто как малый ребенок. Да наша Пэтси знает гораздо больше, чем она.
Мне нельзя думать о Пэтси. Вообще ни о ком из нашей семьи. Разволнуюсь, и сразу начнется приступ астмы. Я все еще немного задыхаюсь. Надо стараться дышать медленно и спокойно — но ведь стоит только подумать о том, как надо дышать, и сразу забываешь, как это делать. Просто не могу представить, что со мной будет, если повторится тот ужасный приступ… когда мама устроила кошмарный скандал с соседями — тогда она еще жила с Большим Биллом. Они натравили на нее собаку, я завизжала, и не могла остановиться, и никак не могла вдохнуть, только открывала рот, хватая, хватая, хватая воздух. Маме пришлось опрометью тащить меня в больницу. С тех пор мне всегда нужно иметь при себе ингалятор.
Мне он нужен сейчас.
Я так надеюсь, так сильно надеюсь, что Индия зайдет к Нэн.
Нельзя думать о Нэн. Буду думать о… об Анне Франк. Я уже дочитала ее дневник. К концу становилось все страшнее, но оторваться невозможно, потому что невозможно за нее не волноваться. И что у нее будет с Питером… хотя он уж слишком тупой и скучный для Анны.
Ей так и не довелось встретить кого-нибудь другого. Дневник оканчивается совсем не так, как хотелось бы — чтобы война завершилась, Голландия стала свободной, чтобы Анна, и ее семья, и все остальные евреи свободно вышли из убежищ, и все концентрационные лагеря открылись бы, и все заключенные вылечились бы, выздоровели. Дневник обрывается, а в конце книги есть еще несколько страничек, там рассказано о том, что случилось после… Не знаю, хватит ли сил прочитать их.
Я все думаю: что чувствуешь, оказавшись запертым в этом лагере?
Знала ли Анна, что она умирает?
И каково быть одним из охранников, у кого дома, может быть, есть свои собственные дочери-подростки?
Не могу понять, почему люди хотят мучить других людей. Не могу понять, почему Терри хочет мучить меня. Не могу понять, почему мама любит Терри, даже несмотря на то, что он мучит ее. Если когда-нибудь я выиграю в Большую лотерею, непременно куплю большой дом — может быть, как этот, и в нем будут жить только самые любимые люди. Нэн. Индия, если захочет. Пэтси. Лоретта и маленькая Бритни. Может, и Вилли будет жить с нами. Моя мама может приезжать, но только если пообещает не привозить с собой этих своих типов. И уж во всяком случае, не Терри.
Это будет мой дом и мои правила, и любой, кто кого-то ударит, или ранит, или напьется, или станет колоться, в ту же минуту будет изгнан, никаких объяснений, немедленное выселение, точка.
Я нарисую этот дом…
Ну вот, дом готов, каждому я предоставляю отдельную комнату. Там не будет никаких мансард, чердаков, ни тайных, ни каких-либо других. Я нажилась на этом чердаке на всю мою жизнь.
