— Я понимаю. Ситуация и впрямь не из легких.
— Это вы мне говорите! — Джейкоб смотрел на нее в упор. — Проблемы и неприятности. Да у меня вся жизнь только из них и состоит!
— Часть проблем вы могли бы решить, если бы только…
— Указал ей на дверь?
— Я не хотела выражаться столь категорично.
Он несколько секунд молчал, все так же не сводя с нее взора.
— Вы нравитесь мне в небесно-голубом. Цвет юности.
— Просто в жару приятнее носить светлые цвета. Кстати, случайно не собирается гроза?
— Хотите чуточку взбодриться? — вкрадчиво спросил он.
— Нет, отмечаю, какой сегодня жаркий и душный вечер. И высокая влажность.
— Тропики, Джина. — Джейкоб включил вентилятор с широкими лопастями. — Так лучше?
Он окинул взглядом свою вечернюю гостью. Безупречная ровная кожа, уже успевшая покрыться золотистым загаром. Огромные, полные внутреннего света глаза. Блестящие волосы. Девушка казалась воплощением юности, красоты и здоровья. При виде ее измученное сердце Джейкоба просто разрывалось на части.
— Спасибо. Так что мне сказать Бобби?
— Скажите, что сам заварил кашу, пусть сам и расхлебывает, — суховато отозвался он.
— Может, вы сами с ним поговорите? — поинтересовалась Джина. — И выясните заодно, что не так уж он и виноват. Просто…
— Просто — что?
Она замялась, но набралась смелости и на одном дыхании выпалила:
— Бобби так любит вас! Неужели нельзя относиться к нему чуть-чуть нежнее?
— Спасибо, что были откровенны со мной, мисс Уайт, — усмехнулся Джейкоб. — Но не кажется ли вам, что не ваше дело — критиковать сложившиеся между нами отношения?
— Простите. — Джина прикусила губу.
— Ничего. А чья была идея, чтобы Омахи давал Бобби уроки верховой езды?
— Моя. Видели бы вы их вместе! Им это нравится. И у меня это получилось бы гораздо хуже.
— Ничего, у вас хватает и других талантов. Например, ваш балет. — Его взгляд словно пригвоздил ее к креслу. — Кстати, если вы не будете хоть немного упражняться, то вовсе разучитесь танцевать. А это было бы жаль.
— Мне негде.
— Какой предлог! Я велю завтра же вынести лишнюю мебель из какой-нибудь комнаты и повесить там пару-тройку зеркал. Если вам хватает квалификации давать добрые советы, то мне и подавно. Правда, Джина, я глубоко сочувствую вашему горю, но, кажется, мы уже решили, что вам пора себя перебарывать. Хватит страдать, пришло время искать выход. Лично я с огромным удовольствием посмотрел бы какой-нибудь этюд в вашем исполнении. Как вам эта мысль?
— Нет, только не сегодня! — Застигнутая врасплох неожиданным предложением, Джина мгновенно ощетинилась.
— Ну хорошо, — покладисто согласился Джейкоб, — не сегодня. Полагаю, вам хочется сначала поразмяться в одиночестве.
— Я вас ненавижу! — В глубине васильковых глаз вспыхнуло пламя.
Джейкоб небрежно откинулся на спинку стула.
— Я это переживу. Тем не менее, если вы посмеете повторить ваши слова, я расторгну наш контракт.
— В самом деле? — Ее гнев мигом улетучился.
— Нет, конечно. Я слишком ценю ваши услуги. А теперь, Джина, с вашего разрешения, у меня много дел. Передайте Бобби, что, если он сумеет придержать язык, мы поедем только втроем.
— Вы собираетесь сказать Вирджинии, что не берете ее?
— А вы сомневаетесь, хватит ли у меня на это смелости?
— Ни в коем случае! — Джина поднялась с кресла и улыбнулась. — По-моему, вы способны справиться еще и не с такой сложной задачей.
Джина возвращалась к себе по пустому коридору, как вдруг из маленькой гостиной, отданной в распоряжение Вирджинии, вынырнула она собственной персоной.
— Не могли бы уделить мне минутку вашего драгоценного времени?
Не самое ласковое приветствие, однако Джина не подала виду.
— Безусловно, миссис Брендайн, — кротко отозвалась она. За месяц жизни на плантации она успела заметить, что та предпочитает, чтобы к ней обращались именно так.
— Заходите. — Вирджиния резким жестом пригласила девушку войти в комнату, обставленную самой красивой мебелью, какую только удалось найти в доме.
Сестра Айвена обожала роскошь. Джина не видела, чтобы Вирджиния два раза надевала один и тот же наряд, а на всех ее туалетах красовались ярлычки ведущих дизайнеров. Сегодня вечером, например, на ней было длинное зеленое платье, как всегда с большим декольте. В нем можно было бы блистать на любой шикарной вечеринке, однако скорее всего завтра же о нем забудут. Похоже, деньги Вирджиния считать не привыкла, но, на ее счастье, у нее их хватало.
Однако сердце Джины почему-то сжалось от жалости. Бедняжка — и муж бросил, и лучшая подруга говорит гадости у нее за спиной. Бобби, невзирая на юный возраст, был истинным кладезем информации. Однако жалость улетучилась, стоило лишь миссис Брендайн открыть рот.
— Я видела, как вы входили в кабинет Джейкоба, — с места в карьер обличающе заявила она, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. — Что это значит?
Джина вообще легко вспыхивала.
— Частное дело, миссис Брендайн. Это касается Бобби.
— А вам не кажется, что вы слишком уж часто обращаетесь к нему за помощью? — В глазах Вирджинии сверкнул опасный огонь.
— Ничуть не кажется. — Джина с трудом сохраняла спокойствие. — И я не понимаю, с какой стати вы меня в чем-то обвиняете. О чем вы хотите поговорить со мной на самом деле, миссис Брендайн?
Лучше уж покончить с этим поскорее, раз и навсегда.
— Благодарение Господу, вы не глупы! — сказала Вирджиния. — Я хотела предупредить вас, чтобы вы не влюблялись в Джейкоба. А на мой взгляд, все к этому идет.
Джина даже не задумалась над тем, что говорит. Ответ сорвался с губ сам собой.
— Что ж, тогда я вписываюсь в принятые в этом доме нормы.
Вирджиния так и подпрыгнула в кресле. Она была настолько ошеломлена, что чуть ли не минуту смотрела на девушку, безмолвно шевеля губами, прежде чем обрела дар речи.
— Прошу прощения?
— Послушайте, я вовсе не хотела выводить вас из себя. — Джина ничуть не кривила душой. — Но ведь и слепому видно, что и вас к нему влечет.
У Вирджинии был такой вид, точно ее ударили.
— Да как вы смеете! — Голос ее дрожал.
— Я пытаюсь быть вашим другом, — тихо произнесла девушка. — Все это очень печально.
— И вас абсолютно не касается, — прошипела Вирджиния. — Позвольте напомнить, что мы говорили о вас, а не обо мне.
— О нет, миссис Брендайн, не обо мне. И я вам не враг, честное слово, не враг. Я просто не позволяю никому себя задевать. Вы сами напросились.
