Скотт тихо выругался.
Схватив бутылку пива, Дэвид настойчиво продолжил:
— Возможно, эта история даже пойдет ей на пользу. Это вынудит «Цитадель» расстаться с глупой выдумкой насчет Далилы, и Эдди сможет выступать под собственным именем.
— Это верно, — сухо подтвердил Скотт. — С таким голосом и текстами наша маленькая девушка из Индианы, безусловно, пробьется на самый верх, понимает она это или нет. Но для начала ей нужно выйти с честью из этой ситуации.
— И как нам выпутываться из нее? Свалим все на меня? Поможет ли это?
— Нет, черт возьми! Нет! Мы дадим наш материал в прессу. Ты выступишь с рассказом о том, как это «происходило на самом деле». «Долгую ночь» написал ты. Ты скажешь, что это чистое совпадение, Эдди написала похожую песню, а та запись, которую она тебе послала, потерялась где-то на почте. И добавишь, что был так тронут ее музыкой, когда попал на блюзовый вечер в Чикаго, что предложил ей стать продюсером ее альбома. И вы стали друзьями.
Дэвид внезапно расхохотался. Чем больше он думал об этом, тем забавнее ему представлялась ситуация.
Однако Скотт не разделял его веселого настроения.
— Буду рад, если ты поделишься со мной своей радостью, — сухо промолвил он. — Я пока не вижу никаких причин для веселья.
Немного придя в себя, Дэвид откашлялся и произнес:
— Но разве непонятно? Это вполне могло произойти и на самом деле. За исключением «стали друзьями».
Скотт тоже подошел к бару и взял бутылку пива.
— Так ты сможешь с этим выступить?
— А почему бы и нет?
Скотт усмехнулся:
— Ладно, «друзья» — это скромно сказано. Временный союзник по постели, как я догадываюсь. Не могу осуждать тебя за то, что ты поддался ее очарованию. После того как мы опубликуем твое заявление, большинство решит, что все это просто ловкий рекламный трюк, чтобы привлечь к вам внимание. Не важно. Как только закончатся ваши совместные выступления, она вернется домой в Индиану, ты — в Лос-Анджелес, и все благополучно закончится.
— Вот здесь ты ошибаешься.
— Что ты имеешь в виду? — вмиг посерьезнел Скотт.
Дэвид поднял рукав тенниски и гордо продемонстрировал другу татуировку.
— По-моему, здесь все сказано.
— О Боже! — Скотт уронил голову, закрыв лицо руками. — Скажи, что мне это привиделось!
— Ты и твоя красавица жена уже много лет уговариваете меня найти себе подходящую женщину и остепениться. Вот, можешь считать, я решил последовать вашему совету. Я влюблен, Скотт. А она — разведена. У нее четырехлетняя дочка, которая растопит твое сердце, как только ты взглянешь на нее. Так что не страдай, а лучше поздравь меня.
Однако когда Скотт отнял руки от лица, Дэвид увидел не дружелюбную улыбку, а выражение сдержанного отчуждения. Долгое напряженное молчание повисло в комнате, и наконец Скотт заговорил:
— Послушай, Дэвид, это несерьезно! У тебя огромный жизненный опыт. Не может быть, чтобы ты вдруг увлекся настолько, что совсем потерял голову!
Дэвид нахмурился.
— Но это вовсе не легкомысленный романчик! У нас серьезные отношения! Для меня это очень важно, — возразил он, пристально глядя на друга.
— И что? Ты в самом деле веришь, что она могла написать песню, похожую на твою? И послала ее тебе по почте? — Скотт презрительно фыркнул. — Ну как же, как же! Она сочинила слова, похожие на твои, а ее бедная умершая мама — музыку!
Дэвид схватил друга за воротник прежде, чем тот успел отпрянуть.
— Не вздумай когда-нибудь повторить эти слова! — прорычал Дэвид, тряся Скотта за ворот рубашки.
Пораженный таким неожиданным оборотом дела, Скотт тем не менее отступать не собирался.
— Что? Не хочешь слушать правду? Но я готов тебе повторить: Эдди Рэйнтри просто использует тебя, дружище! И насколько я могу судить, она добилась еще не всего, что наметила. Это грозит тебе бедой, и не одной!
— Да ты даже никогда не встречался с ней! Тебе хватит пяти минут побыть в ее обществе и понять, что она просто не способна никого обманывать!
Скотт вздохнул и решил подойти к проблеме с другой стороны:
— Послушай, оставим это судебное дело. Но подумай лучше, что это может быть за женщина, которая способна ради карьеры отказаться от своего имени и от своей личности? А? Да, все правильно! Это отнюдь не милая и не невинная деревенская девушка, а хитрая, прожженная интриганка! Люди такого рода не успокаиваются, пока не достигнут самой вершины. А потом быстренько забывают тех, кто помогал им туда взобраться… Как только она достигнет желаемого результата, ты превратишься для нее лишь в туманное воспоминание далекой молодости.
— Как ты не понимаешь! — вскричал Дэвид. — Даже если это было бы правдой, разве можно ее за это винить! Много лет я наслаждался жизнью, используя все те преимущества, что давала мне музыкальная карьера: постоянные призы, премии, не говоря уже о деньгах. И ты, ты сам тоже в этом участвовал, помогая грести деньги лопатой! Разве мы вправе обвинять ее за то, что делаем сами?
Дэвид подошел к каминной полке и, повернувшись спиной к Скотту, задумчиво постучал пальцем по платиновому диску, стоявшему там.
— Все, все изменилось. Мне теперь безразлично, слушает меня миллион людей или одна-единственная одинокая душа. Все, что для меня важно, — это сочинять и исполнять музыку, которая рождается у меня в душе. А Эдди, между прочим, из семьи музыкантов кантри. Эти люди понимали, что существует лишь один правильный путь в жизни.
Не ответив, Скотт подошел к полкам с видеокассетами. Быстро пробежав взглядом по корешкам, он нашел на самой верхней полке кассету и вытащил.
Дэвид с недоумением смотрел, как его друг вставляет ее в видеомагнитофон.
— Ты хоть слышал, что я тебе говорил?
Скотт нажал кнопку и отодвинулся, глядя на экран.
— А ты хотя бы смотрел это, Дэвид? Здесь записано судебное расследование. Ты видел, как вела себя Эдди во время суда?
Дэвид пожал плечами:
— Чем меньше я знаю об этом, тем лучше! У меня есть адвокаты, которым я плачу за это. И вообще, я хотел бы забыть об этом процессе и никогда о нем не вспоминать.
— Да, похоже, ты в этом преуспел. Но я там тогда присутствовал. И мне кажется, есть кое-что, что ты должен увидеть.
Он начал перематывать ленту вперед.
— Это в самом деле так необходимо? — спросил Дэвид. — Скотт, я понимаю, ты пытаешься мне что-то доказать. Или, возможно, ты считаешь, что как друг должен из лучших побуждений предостеречь меня? Но я уже взрослый мальчик, Скотт! Я сам могу прекрасно о себе позаботиться. Что бы там ни происходило на процессе, сейчас это уже не имеет значения. Так можешь не стараться!
