— Что странно, ма? — Сидней сделал вид, что не понял, о чем она думает.
— Или я разучилась разбираться в людях, или тут что-то не так: я могла бы поклясться, что она отчаянно в тебя влюблена. Да и ты в нее тоже…
— Да ну, ма, о чем ты говоришь!
— Сид, — миссис Харпер посмотрела сыну прямо в глаза, — ты долго еще будешь изображать страуса, пряча голову в песок, трус несчастный?
— Ну и чем же я похож на страуса? — обиделся он.
— Будь ты похож на мужчину, ты давно бы себе признался, кого ты на самом деле любишь! — в сердцах воскликнула мать. — Ну скажи прямо, ты любишь Патрисию?
Сидней отвел глаза в сторону.
— Можешь ничего больше не говорить — ты уже все сказал мне глазами, — сердито пробурчала миссис Харпер. — Тогда зачем ты морочишь голову мне, себе, Патрисии, наконец? — Она уже не могла остановиться: сейчас она скажет ему все, о чем долгие годы молчала. — Честное слово, Сид, будь я твоего возраста, никогда бы не пошла за тебя замуж, хотя ты и красавчик. Тебя любит чудесная женщина, ты тоже ее любишь, не пытайся со мной спорить. Кажется, что еще нужно для счастья? Но ты ухитрился сделать так, что она тебя оставила! Ну на что ты после этого годишься? Цепляешься за обещание, которое дал Патрисии, лишь бы ничего не предпринимать! Ты хоть понимаешь, что готов сделать несчастным и себя и ее?
Сидней молча выслушал мать, опустив голову, потом тихо сказал:
— Это Патрисия сказала ей, что я работаю в полиции, и теперь Доминик меня ненавидит, думает, что я ее просто использовал.
— Милый мой, неужели ты ничего не понимаешь? Патрисия ведь ничего просто так не говорит… Кстати, а то, что Доминик выходит замуж, она тебе сама сказала? Или это тоже Патрисия?
Сид ошарашенно посмотрел на мать. А ведь верно, Доминик ему ничего не говорила!
— Ты хочешь сказать, что Пат это все придумала? Но зачем ей это?
— Зачем?.. — миссис Харпер вздохнула. — Хочешь понять причины поступка, посмотри на его последствия.
— Да, — протянул Сидней, — Патрисия сделала все, чтобы у нас с Доминик пропало всякое желание друг друга видеть…
— Так же, как и всякая возможность по-человечески друг с другом объясниться, — кивнула мать. Потом помолчала и добавила: — Мальчик мой, не обижайся, но ты снова готов сделать ошибку.
— Какую ошибку? — не понял Сидней.
— Если ты потеряешь Доминик, то в этом виновата будет не Пат, а только ты сам…
Сидней сокрушенно молчал.
— Если бы ты прямо сказал Доминик, что любишь ее, и не скрывал, что работаешь в полиции, Патрисия не смогла бы вас рассорить. Если бы ты честно сказал Пат, что любишь другую женщину, эта другая женщина ни за что бы не поверила, что ты ее просто использовал!
— Ладно. — Сид решительно поднял голову. — Это все поправимо. Главное, что никакого жениха у Доминик нет, теперь я это знаю…
— Ничего ты не знаешь! — Миссис Харпер потеряла терпение. — И это совсем не главное, есть у нее жених или нет!
— То есть? — опешил Сидней.
— Тебе уже почти тридцать лет — не пора ли стать мужчиной?! Главное, чего ты хочешь? Нужно бороться за женщину, которую любишь, и не волноваться, любит ли она тебя и кто там у нее есть, кроме тебя. Сид, ты всю жизнь так боялся женщин, что совсем их не понимаешь!
— И чего же это, интересно, я в них не понимаю?
— Например, того, что у нее действительно мог кто-то быть в Остенде и она вполне могла принять его предложение, когда решила, что ты ее не любишь, просто чтобы доказать самой себе — не тебе, а именно себе, — что она переживет твое безразличие. А может, она и вправду собирается замуж. Но ты должен по крайней мере заставить ее сказать тебе об этом прямо. Поезжай к ней и скажи, что любишь ее. Посмотри, что она тебе ответит, и только тогда решай, что тебе делать дальше.
— Ну дальше-то понятно: если она скажет, что любит меня, — это одно, а если нет — вернусь домой не солоно хлебавши.
— Нет, мой дорогой, ты безнадежен! — вздохнула миссис Харпер.
— Так. Хорошо. — Сидней начал злиться. — А как на моем месте поступил бы отец?
— Твой отец меньше всего интересовался бы тем, что ему говорит женщина, он боролся бы за нее до тех пор, пока она не скажет, стоя у алтаря, «да» другому мужчине. Уходи, Сид, и не возвращайся ко мне до тех пор, пока не сможешь с чистой совестью сказать самому себе, что ты сделал все, что мог. Дай мне возможность гордиться тобой, сынок!
— Ты будешь мною гордиться, мама, обещаю, — улыбнулся Сид.
Будь на то моя воля, думал Сидней следующим утром, пробираясь к себе на работу в бесконечном потоке машин, я сейчас ехал бы не в Скотленд-ярд, а в Хитроу и во второй половине дня уже был бы в Остенде. Однако его воли не было, а была воля папаши Ралфа, чтобы специальный агент Харпер сидел у него в кабинете и готовил заключительный этап операции «Рейнольдс».
Всю первую половину недели Сидней пропадал на работе не просто с утра до вечера — его все эти дни вообще не было дома, даже обедать приходилось прямо на рабочем месте сандвичами и пивом.
В среду вечером наконец появилась надежда, что ближайшие два-три дня ему удастся выкроить для решения своих личных дел. Завтра вечером, думал Сидней, я уже буду пересекать на пароме Северное море. Однако, прежде чем отправляться покорять сердце Доминик, надо разобраться с Патрисией. Прямо сейчас он ей позвонит, пригласит куда-нибудь поужинать, где они спокойно смогут поговорить и он все ей честно объяснит…
Патрисия взяла трубку, но заявила, что сегодня она не сможет с ним поужинать.
— Я убегаю на благотворительный бал в Челси, — торопливо объяснила она. — Там весь Лондон будет, я просто не могу пропустить. Ты не представляешь — это будет главное событие сезона, принц-консорт и принц Уэльский обещали прийти. Я вернусь очень-очень поздно. Позвони мне в конце недели, и мы сможем встретиться. Пока, милый. — И она положила трубку, даже не дождавшись его «до свидания».
Я не могу ждать до конца недели, сказал себе Сидней, положив трубку. Если Патрисия вернется сегодня поздно, значит, завтра с утра она никуда не пойдет, а будет отсыпаться часов до двух. Что ж! Значит, завтра утром он нанесет ей визит.
Сидней решил, что стоит пожалеть свою бывшую, как он надеялся, невесту и не выдергивать ее из постели ни свет ни заря. Поэтому он приехал к ней в полдень.
Корректная горничная, увидев Сиднея, явно замялась. Мисс Барнхем, оказывается, еще не вернулась из Челси. Правда, она звонила полчаса назад и сказала, что скоро будет. Может, мистеру Харперу угодно будет ее подождать?
— Спасибо, Дейзи, — сказал Сидней. — Мне очень даже угодно будет подождать мисс Барнхем.
Он прошел в гостиную и сел на один из розовых пуфиков, которые так обожала Патрисия. Он вежливо отказался от предложенного Дейзи чая и позволил себе немножко помечтать. Интересно, что сейчас делает Доминик? Наверное, она, как всегда, нарядилась в свой синий рабочий халат, густые волосы цвета бронзы стянула в хвост на затылке и собирается приступить к реставрации какого-нибудь шедевра… А может, как раз в эту минуту она гуляет по берегу моря; тогда волосы у нее спрятаны под косынку, они все время норовят выбиться наружу, а она их поправляет… А вдруг она вертится перед зеркалом в свадебном платье?.. Нет, об этом думать невыносимо!
