Я возвращаюсь в основной лагерь. Достаю из сумки (пока я в пути, буду называть ее дорожным рюкзаком) пакетик печенья с черничной начинкой. Вынув одно печенье из фольги, быстро съедаю его, пережевывая пять-шесть раз, прежде чем проглотить. Мама говорит что я плохо пережевываю пищу и поэтому организму сложнее получать все необходимые питательные вещества. Если бы она сейчас была здесь, я бы напомнил, что это всего лишь черничное печенье. Если бы она была здесь — а она ведь тут, — я бы изложил ей свою теорию здорового питания.
Вредную пищу можно проглатывать, не жуя, без особых опасений: печенье, бисквиты, торт с заварным кремом, черничные кексы, шоколадный пирог; более того, их нельзя жевать ни в коем случае, лишь столько, сколько необходимо для глотания. Однако здоровую еду типа брокколи, пикши или красной капусты нужно измельчать буквально до каши — представьте себя блендером, — делая до сорока движений челюстями.
В десять небо становится черным. Мягкий свет в пагоде гаснет, и окружающий мир погружается в тьму. Теплая облачная ночь, дует умеренный северо-западный ветер. Я даже не ставлю палатку; просто забираюсь в спальный мешок и ложусь на сухую землю, вдыхая запах дерева. Беру рюкзак и достаю фонарик, дневник и ручку.
Понедельник, 30.6.97
Слово дня: ритрит — уединение, спокойствие и укрытие.
Список полезных вещей
• Карта местности, распечатанная с веб-сайта. Портативная спиртовая горелка — позаимствовал из школы.
• Денатурат фиолетового цвета.
• Запасные ботинки Hi-Tec.
• Майка Brunsfield Sports.
• Папина кофта с капюшоном и эмблемой Дурхэмского университета.
• Двухместная палатка оранжевого цвета.
• Спальный мешок фиолетового цвета.
• Монокуляр для гольфа, до сих пор не распечатанный.
• Две пачки печенья, шоколадного и черничного.
• Бутылка черносмородиного сока (не спутать с денатуратом).
• Фотоаппарат.
• Полезная информация для чтения, скачанная с ramameditation.com и treefields.net[21].
• Пачка стикеров.
• Диктофон.
• Мой дневник.
• Черная ручка.
• Упаковка с четырьмя шоколадными кексами.
• Свиные шкварки.
• Сосиски, 38 % свинины.
• 20 фунтов — украдены из папиного кошелька.
• Один презерватив марки «Троянец»: если дойдет до худшего, предложу его Грэму.
Просыпаюсь и вижу вокруг фигуры; расплывающиеся и тающие привидения. Или мне в глаза светит фонарь, или я начал «видеть вещи такими, какие они есть». Я извиваюсь, как червь в грязи и поворачиваюсь набок с крепко зажмуренными глазами. Кто-то нависает надо мной; от него пахнет как от вегетарианца.
— Извините? Извините, но это частная собственность.
Его освещенные фонариком сандалии все в грязи.
— Ммм, — бормочу я.
— Извините, но вы находитесь на закрытой для посторонних территории.
Открываю один глаз.
— Мммбх.
— С вами все в порядке? — У него легкий американский акцент.
Он направляет фонарь мне в лицо. Чувствую себя экспонатом в музее. Он выключает фонарик. Светлеет, но лица незнакомца мне пока не различить.
— Что ты здесь делаешь? — говорит он и присаживается на корточки рядом. Две верхних пуговицы его рубашки из конопли расстегнуты.
Я некоторое время смотрю в землю, потом произношу:
— У меня проблемы в семье и в личной жизни. — Это меня Чипс научил.
— О, — отвечает он.
— Иногда мне просто нужно побыть в тихом месте, подальше от семейных ссор, криков и летающего фарфора. — Зря я сказал «фарфор». Мальчики, семья у которых почти развалилась, не вдаются в детали.
Он улыбается, показав зубы, и заговорщически склоняется к моему уху.
— Послушай, нам это не положено, но хочешь, я принесу тебе тарелку супа? Как тебе такое?
— А что за суп?
— О, хмм… кажется, чечевица с овощами. Послушай, я принесу суп. Я пулей.
Пуля — это поражающий элемент огнестрельного оружия.
— Да я в порядке. У меня в рюкзаке печенье есть.
Я нарочно говорю проще, чтобы он проникся ко мне симпатией.
— Послушай, это частная собственность. Если бы от меня зависело… — Он замолкает.
Я бью наповал:
— Да нет, все в порядке. Не беспокойтесь. Я уйду. — И моргаю глазками.
— Послушай, я не против, если ты останешься ненадолго. Просто… дело в том, что это медитационный центр, и нам очень важно, чтобы гости не отвлекались.
Единственный человек из моих знакомых, который так же неотрываясь смотрит в глаза, — мистер Томас, Директор школы.
По мере того как я привыкаю к темноте, начинаю различать жидкую козлиную бородку и загар как у человека, который много времени проводит на свежем воздухе.
— Твои родители далеко живут?.
— Уж лучше бы далеко, — отвечаю я.
Ему нравится мой ответ.
— Слушай, тебе что-нибудь нужно? Позвонить? Или, может, подбросить тебя куда?
Я выдерживаю паузу, чтобы он подумал, что между нами возник контакт. Изучаю его лицо. У него на лбу тонкий фиолетовый шрам с неровными краями, как спустившая петля на колготках.
— Откуда у вас этот шрам?
— Ах этот, — говорит он, проводя пальцем по потемневшему участку кожи. — Несчастный случай во время занятий альпинизмом. Ударился головой, наложили восемь швов; потом пошел кататься на сёрфе, и швы порвались — вот откуда.
— Ничего себе. — Я делаю лицо как у храброго солдатика — улыбаюсь с закрытыми губами, — и он думает, что ему удалось меня приободрить. — Спасибо, мистер, — снова играю в сиротку Викторианской эпохи.
— Прошу, — он кладет руку мне на плечо, — зови меня Грэм.
Он улыбается, показывая два ряда крупных здоровых зубов. Между двумя застряла черная семечка.
— Спасибо, Грэм. А ты зови меня Дин. — Ненавижу имя Дин.
— Каждое утро примерно в это время я делаю обход, так что, может, завтра увидимся. Только, пожалуйста, не попадайся на глаза больше никому.
Я моргаю ресничками.
— Это очень важно, — добавляет он.
Я по-прежнему моргаю.
Звенит гонг, но Грэм так и смотрит на меня, не отрывая глаз.
