Дул легкий ветерок, приносивший прохладу. «Зря я оставил ему плащ, – подумал Хулио. – Он ему все равно не пригодится».
Витрины магазинов были очень нарядны.
Семнадцать
На следующий день была пятница, и Хулио проснулся рано и встал легко. Взволнованный произошедшими накануне событиями, он не мог дождаться часа встречи с психоаналитиком: ему не терпелось рассказать обо всем доктору Родо. А потом, несмотря на запрет Лауры, он заглянет в парк и, если повезет, встретит там ее.
Все утро он выбирал мебель для своего нового кабинета – кабинета заместителя генерального директора – и кокетничал – так, чтобы другим не было заметно, – с Росой, в глазах которой уже светилась робкая надежда.
Накануне вечером, чтобы отпраздновать тот факт, что страшное случилось не с ним, а с Рикардо Мельей, он купил себе очень легкий пиджак в крупную сине-зеленую клетку и на работу явился в новом пиджаке свободного покроя, серой рубашке с косым воротом, джинсах и спортивных туфлях.
Он пообедал в кафетерии на улице Принсипе-де-Вергара – съел сэндвич и выпил пива – и направился на прием к доктору Родо, заранее предвкушая удивление психоаналитика при виде его нового наряда. Взглянув на свое отражение в витрине магазина, мимо которого проходил, Хулио сам не сразу узнал себя и счел это хорошей приметой. «Чтобы побеждать, – подумал он, – нужно уметь становиться немного чужим самому себе». Навстречу ему шел мужчина, который нес на плечах маленького ребенка. И Хулио, поравнявшись с ним, сказал: «Никогда человек не поднимается так высоко, как в те минуты, когда сидит на плечах у отца». Мужчина улыбнулся и зашагал дальше. А Хулио почувствовал легкие угрызения совести – он вспомнил о своем сыне. Но эти мысли улетучились, едва он подумал о том, какое прекрасное будущее ожидает его: он будет зарабатывать намного больше и с ним не случится несчастья, подобного тому, какое случилось с Рикардо Мельей.
В приемной доктора Родо вместо доктора Родо он увидел субъекта с набрякшими веками и глубокими залысинами. Субъект пригласил Хулио пройти и сообщил ему, что доктор Родо скончался во вторник рано утром. От остановки сердца, как та канарейка. Субъект сообщил также, что является коллегой доктора Родо, и предложил свои услуги, на случай если Хулио захочет продолжать сеансы психоанализа.
– Мы работали в одном ключе, – добавил он.
Хулио представил себе двух психоаналитиков, работающих внутри огромного ржавого ключа, и с трудом удержался от улыбки.
– Дело в том, что у меня галлюцинации, – сказал он.
– Какого рода галлюцинации? – поинтересовался психоаналитик с набрякшими веками.
– Слуховые. Это похоже на слуховые помехи, которые заглушают все мысли и мешают думать о сути вещей. Но если вы мне дадите вашу визитную карточку, я подумаю несколько дней и, возможно, позвоню вам.
– Обязательно звоните.
– Посмотрим. Такие вещи иногда сами проходят. Там будет видно.
Выйдя на улицу, Хулио бросил карточку в урну. Смерть психоаналитика казалась ему еще одним подтверждением тех предчувствий, которые не оставляли его все предыдущие дни. Он был счастлив, сам не понимая отчего, и решил, что нужно поспешить домой – вдруг Лаура будет звонить?
В квартире было жарко. Он разделся донага и налил себе виски, бросив в него сразу несколько кубиков льда. Потом сел за письменный стол, положил перед собой чистый лист бумаги и написал четким почерком: «Хулио Оргас. „У тебя иное имя“. Роман».
«Так, значит, психоаналитик умирает, – думал он. – Что ж, это упрощает дело». Он уже собрался начать писать, как зазвонил телефон. Это была Лаура.
– Хулио, – произнесла она спокойным голосом, – мой муж умер.
– Все вокруг умирают, – ответил Хулио. – Рикардо Мелья, мой психоаналитик, а теперь еще и твой муж. Прими мои соболезнования, хотя, не скрою, я рад.
– Хулио, – тем же тоном повторила Лаура, – я сейчас не могу долго говорить: здесь моя мать и моя дочь. Но сегодня вечером, после одиннадцати, приходи ко мне домой. Инес будет уже спать, и я расскажу тебе все.
Хулио записал адрес, не обратив внимания на то, что номер дома был тот же самый, что и номер дома психоаналитика, к которому он ходил. Весь вечер он был чрезвычайно возбужден, и его настроение резко менялось. После третьей порции виски он включил телевизор, лег на диван и заснул, наблюдая за воображаемым писателем (самим собой), который исписывал лист за листом, выводя точную и запутанную фабулу романа «У тебя иное имя». «Психоаналитика убили его жена и его пациент», – сказал он, перед тем как погрузиться в сон.
Он проснулся в десять часов от голода. Открыл банку консервов и съел ее содержимое стоя. Потом принял душ, побрился, надел модный пиджак Рикардо Мельи и вышел.
Ровно в одиннадцать тридцать он подошел к подъезду Лауры, к подъезду своего психоаналитика. Это совпадение было, без сомнения, одной из тех щелей, что появляются порой на твердой и гладкой поверхности реальности. «Происходит что-то странное», – думал он, поднимаясь в лифте.
Лаура поцеловала его и провела в гостиную, предупредив, чтобы он говорил потише: «Девочка спит».
Они сели друг против друга и долго смотрели глаза в глаза, и безграничная любовь перетекала из глаз одного в глаза другого, словно по руслу, издревле предназначенному для этой цели. Лаура была немного бледна и улыбалась улыбкой падшего ангела. Ни он, ни она не решались заговорить. Потом она поднялась, подошла к письменному столу и достала из тайника свой дневник.
– Вот, – протянула она дневник Хулио, – прочитай то, что я написала сегодня после похорон. Здесь все.
Хулио читал последние страницы дневника, и до него доходило то, что в глубине души он уже знал: что Лаура была женой Карлоса Родо и что, безумно любя Хулио, она решилась убить мужа – не столько для того, чтобы убрать препятствие, сколько затем, чтобы показать, на что она способна ради любви.
– Но ему же наверняка делали вскрытие? В его смерти обвинят нас, – высказал опасение Хулио.
– Нам нечего бояться, – заверила она. – В последние дни он находился в постоянном напряжении. Ему приходилось слишком много работать, и он постоянно принимал амфетамины и транквилизаторы. Он уже много лет не мог жить без этих таблеток, но сам себе не признавался в своей зависимости от них. Сердце у него остановилось, когда он был наверху, у себя в приемной, – писал какой-то доклад. Доза, растворенная в кофе, только ускорила процесс. Труп обнаружила я, так что у меня было время вымыть термос, прежде чем я позвонила одному из коллег мужа по клинике. Они давно подозревали, что необычайная работоспособность Карлоса объяснялась приемом стимулирующих препаратов, и я лишь подтвердила это. Из дружеского расположения к нему и для того, чтобы избежать скандала в Аюнтамьенто, куда его собирались принять на работу, коллеги написали в документах, что смерть наступила в результате остановки сердца. Сейчас он уже похоронен, любимый, больше нам ничто не угрожает.
