XLVIII
Когда Варгин, как подкошенный сноп, упал на диван, послушный неотразимо подействовавшему на него влиянию протянутых рук Степана Гавриловича, он заснул, и Трофимов, убедившись, что он спит, положил ему на голову руку и проговорил раздельным внушительным голосом:
— Ты сейчас встанешь, откроешь глаза и будешь действовать, как будто не спишь. Ты отправишься прямо домой и, придя, ляжешь и будешь спать… Иди!
Трофимов отошел в сторону и спрятался за портьеру, а с Варгиным как бы случилось чудо: он встал, открыл глаза и твердым шагом направился к двери, в точности исполняя данное ему приказание.
Нервная, впечатлительная натура его легко поддалась гипнозу, Степан же Гаврилович владел, очевидно, этой силой в совершенстве.
Трофимов прислушался, как затихли шаги Варгина на лестнице, затем ударил один раз в звонок и тихо проговорил появившемуся сейчас же лакею:
— Сказать, чтоб следили дальше!
Варгин как ни в чем не бывало оделся на лестнице и вышел, а из ворот дома Трофимова почти сейчас же шмыгнул тот самый тщедушный человечек, который в балагане выходил якобы на съедение Голиафу-Путифару.
Он в некотором отдалении пошел по пятам Варгина, не спуская с него глаз.
Трофимов из гостиной отправился в столовую, где сидела молодая девушка, с которою он только что катался на балаганах.
Она сидела у стола, на котором был накрыт завтрак и стояло несколько вкусных блюд.
Но она ни к чему не притронулась.
— Ну, что же, mademoiselle Louise? — на чистом французском языке заговорил Трофимов. — И прогулка не развлекла вас?
— Нет, напротив, я вам очень благодарна! — как-то беззвучно и совершенно равнодушно ответила Луиза.
— Отчего же вы не кушаете? Или вы не хотите есть?
— Благодарю вас!
Степан Гаврилович остановил на ней долгий, пристальный взгляд.
— Вы, может быть, хотите уснуть? Успокоиться? — ласково спросил он.
Девушка тихо улыбнулась.
— Да, пожалуйста, если бы уснуть! — произнесла она.
— Вы ведь мне верите? Знаете, что я не хочу вам зла?
— О, да!.. Да!.. Знаю! — проговорила девушка.
— Тогда пойдемте!
Трофимов вывел ее в свою гостиную, усадил на спокойное кресло и, став сзади нее, поднял руки над ее головою.
"Авось нынче удастся!" — подумал он.
— О, да!.. Нынче удастся… — громким, твердым и радостным голосом ответила она на его мысль.
Девушка уже была в состоянии транса и по скорости, с которой она поддалась, Трофимов видел, что сегодня, действительно, можно заставить ее видеть на далекое расстояние.
— Сегодня я увижу далеко! — снова ответила она бодро.
— А это не утомит тебя? — спросил Трофимов.
— Нет.
— И не сделает тебе вреда?
— Нет, нет.
— Тогда следи за тем, что я представляю себе. Что ты видишь?
— Я вижу замок… ворота… часового… Вижу двор… он покрыт грязным снегом… и дорожки протоптаны по нем…
— Маленькую дверь во флигеле ты видишь?
— Вижу… она заперта… и на ней висит молоток…
— Войди за ту дверь, смотри и говори, что увидишь!
— Я вижу сени… каменный пол… шкаф с посудой…
— Там никого нет?
— Никого…
— Дальше!
— Дальше… комната маленькая со столом… на стуле у двери сидит человек…
— Ты знаешь его или нет?
— Это — Баптист!.. — вдруг дрогнувшим голосом проговорила Луиза. — Он дремлет на стуле… слышен звонок… он вскочил… идет… отворяет дверь… Баптист, наш милый, добрый Баптист…
— Куда он вошел?
— Опять комната… лампа… я ее помню… у стола в креслах… оборачивается… Отец! — крикнула она. — Отец!.. Я вижу его!
Трофимов быстро протянул руку над нею, она смолкла, откинулась на спинку кресла, и тихое, ровное дыханье ее показало, что она погрузилась в спокойный сон.
— Значит, это ее отец, я не ошибся! — пробормотал Трофимов и быстро вышел из комнаты по направлению к лестнице.
Там он велел подать себе плащ и приказал лакею, чтобы в доме была тишина и барышню оставили спать в гостиной.
— Ты мне отвечаешь за ее покой тем, что сказано тебе "ищите!", — сказал он лакею.
— И найдете, — ответил тот, склонив голову.
Он вышел, кликнул извозчика, сел и не торгуясь сказал ему, куда ехать.
Извозчик, зная, что без торга садятся господа, щедрые на плату, погнал свою лошадь.
XLIX
Трофимов подъехал к воротам, за которыми стоял домик, где жила Августа Карловна со своими квартирантами.
У ворот, прислонившись, стоял тщедушный человечек, следивший за Варгиным.
Трофимов, вылезши из санок и проходя в калитку, на ходу спросил у того:
— Он пришел?
— Только что.
— По дороге шел бодро?
— Так что я едва поспевал за ним.
— Значит, ничего не случилось?
— Нет.
— Хорошо; можешь идти теперь.
— А завтра? Опять нужно следить?
— Нет, пока не нужно. Теперь и так обойдемся.
И Трофимов прошел в калитку и направился по мосткам в домик к Августе Карловне.
Она была дома, как всегда, и на этот раз не была занята, потому что никого из посетителей у нее не было.
Она приняла Степана Гавриловича у себя в спальне, с картами в руках, но, как только увидела Трофимова, сейчас же положила карты, встала и почтительно присела, с серьезным, деловитым лицом.
Теперь, когда они были наедине, сразу было видно, что они давно знают друг друга и что Августа Карловна относится к Степану Гавриловичу с большим уважением, граничащим почти с подчинением.
Трофимов кивнул ей головой и, как свой человек, сел к столу.
— Послушай, Розалия, — проговорил он, — мне нужна твоя служба!
— Приказывайте! — с чувством произнесла Августа Карловна, по-видимому, еще послушнее откликаясь на имя Розалии.
— Дело не особенно сложное, но для этого надобно оставить Петербург.
— Навсегда? — с некоторым испугом спросила Розалия-Августа Карловна.
— Нет, — спокойно, не замечая ее испуга, ответил Трофимов, — может быть, ненадолго.
— А моя практика? — решилась полюбопытствовать она.
— Практика не пострадает. Здесь все останется по-прежнему, и ты вернешься сюда, а за услугу получишь больше, чем заработала бы практикой за то время, на которое оставишь ее.
