— Дорогой… — прошептала она, склоняясь к нему.
Он тут же обнял Арабеллу и спрятал свое лицо на ее груди. Он цеплялся за нее, словно ничто иное в мире не могло заставить его ощутить себя в безопасности.
Арабелла ужаснулась, когда, рассказав ему о подробностях смерти дочери, увидела, как Маурицио в порыве отчаяния пытается пробить кулаком стену. Но сейчас все было во сто крат страшнее. Сейчас Маурицио разрушал самого себя страданием, доведенным до абсолюта.
Ей хотелось сказать ему миллион ласковых, утешительных слов, но она только шептала его имя снова и снова и сжимала его в объятиях, чувствуя, как содрогаются его плечи от рыданий, которые он сдерживал пятнадцать неимоверно долгих лет…
Наконец Маурицио стал успокаиваться. Дрожь все еще била его, но уже тише и тише.
— Не знаю, что случилось со мной, — хрипло произнес он, словно извиняясь. — Сначала я справлялся с собой, а потом словно попал в ад.
— Так было и со мной. Нет никакого средства против этого. Ты будешь страдать, но постепенно боль утихнет.
— Утихнет? — спросил он с надеждой.
— В конце концов да, — ответила Арабелла. — Но тебе придется набраться терпения.
— Я не могу оставаться один, — признался он.
— Я здесь. Ты не один.
Маурицио поднял на нее измученные глаза.
— Я был один, когда ты уехала.
Арабелла заключила его лицо в ладони и поцеловала.
— Тогда я больше никуда не уеду.
Сначала он никак не отреагировал на ее слова. Затем покачал головой.
— Ты так не думаешь.
— Нет, — возразила она, — именно так я думаю, чувствую и говорю. Я не могу оставить тебя, Маурицио, потому что люблю тебя, всегда любила и буду любить. Мы принадлежим друг другу.
Очень медленно он чуть отстранился от нее и бережно положил левую руку на ее живот. Затем вопросительно посмотрел на молодую женщину.
— Да, — сказала Арабелла. — Это правда.
Тогда Маурицио прижался лбом к ее животу и облегченно вздохнул. Он больше не дрожал, словно наконец обрел мир и покой в своей душе.
Когда Арабелла взяла его за руку, он последовал за ней в спальню, не протестуя.
12
Как только первый луч солнца проник через окно, Маурицио мягко произнес:
— Я думал, ты никогда не соберешься сказать мне, что беременна.
— Как давно ты догадался?
— Почти сразу. Ты была такой же, как тогда, — ласково ответил он.
— Ты помнишь это?
— Я помню все, что связано с тобой, с первого момента нашей встречи…
Они провели всю эту ночь в объятиях друг друга — и даже сломанная рука Маурицио им нисколько не помешала, — иногда разговаривая, но главным образом в молчании, находя радость во взаимной близости. Минуты превращались в часы, Арабелла чувствовала, как ее сердце трепещет, возрождаясь к новой жизни, где будут только радость и счастье. Она знала, что то же самое происходит и с Маурицио.
— Не найдя счастья в браке с Надин, я подумал, что ребенок послужит мне утешением. Но Бог не дал нам его. И я благодарю Его за это сейчас, — сказал он. — Потому, что почти сразу же после развода я вспомнил о тебе. Но за столько лет многое изменилось, все слишком запуталось. Да и я стал совсем другим человеком…
— Да, — тихо произнесла Арабелла, — я поняла это, едва увидев тебя.
— Когда мы были молоды, казалось так просто сказать: я люблю тебя. Ничего, кроме любви, тогда не имело значения, — продолжил Маурицио. — Но когда мы встретились снова, появилось очень много других вещей, которые выглядели важными. Положение в обществе, уязвленная гордость, желание отомстить… Ведь я еще не знал всей правды о случившемся пятнадцать лет назад.
— Я, к сожалению, тоже, — вздохнула Арабелла. — Иначе не стала бы так мучить тебя.
— Сильвана как-то сказала, что я верю только тому, чему хочу верить. И она была права…
Маурицио испытывал вполне объяснимую потребность выговориться, чтобы между ними не осталось недосказанности, хотя прекрасная молодая женщина, положившая голову на его плечо, вызывала сильное желание отбросить слова и заняться чем-то гораздо более приятным. Но он знал, что чем быстрее они покончат с прошлым, тем скорее для них настанет сияющее завтра. И поэтому продолжал говорить:
— И я бросил все силы на поиски тебя, чтобы, получив то, что желаю — ребенка от тебя, — смог бы продолжить привычное существование. О твоих чувствах, скажу честно, я не задумывался, полагая, что не должен щадить женщину, предавшую нашу любовь… Но когда я увидел тебя, то понял правду, которую упрямо отказывался признать все эти долгие годы.
— И какой же была эта правда? — спросила Арабелла, затаив дыхание.
— Что я не прекращал любить тебя все это время, что жизнь без тебя была для меня пустыней. Что свое сердце я заковал в стальную броню, чтобы ничто не могло заставить его биться быстрее или же ранить его…
— Бедный мой, — прошептала Арабелла, целуя его. — Если бы я знала!..
Маурицио не мог преодолеть соблазна и ответил ей тем же. Но, собрав все силы, заставил себя ограничиться поцелуем и продолжил свою исповедь:
— Мне казалось, что я все просчитал, все тщательно спланировал. Но когда увидел тебя в доме Бриджеса, то ужасно занервничал. Ты вошла с Роном в гостиную, такая красивая, такая далекая, такая холодная, что я не знал, как себя вести, что сказать тебе. Ты улыбнулась мне, протянула руку, но, казалось, не узнала меня… И тогда я решил поступить с тобой, как с другими людьми, от которых мне что-то нужно… Но опять ошибся. Ты с презрением отвергла мой дорогой подарок, показав, что, несмотря на видимость, осталась прежней, моей Абби…
— Но тем не менее ты не сдался, не отступил, решил настоять на своем, — сказала Арабелла, улыбаясь. — Как это сделал бы мой Маурицио…
— Да, твой. Я всегда был твоим. Но когда ты оставила меня там, в «Куин Элизабет», а потом лучшие детективы не смоги найти тебя, я потерял всякую надежду…
— И когда же ты понял, что еще не все потеряно? — спросила Арабелла.
— Когда словно помимо воли оказался здесь, в месте, где мы были когда-то так счастливы!.. Впрочем, поначалу я растерялся, увидев тебя, и даже не смел надеяться, что у меня есть шанс.
Маурицио приподнялся на локте, вглядываясь в ее лицо, освещенное розоватым светом раннего утра.
— А все-таки у меня есть шанс? — спросил он.
— Да, если ты захочешь, — улыбнулась в ответ Арабелла. — Если мы захотим…
— Мне не нужен никто в мире, кроме тебя! — счастливо воскликнул Маурицио.
— А ребенок? — тут же обеспокоенно напомнила ему Арабелла.
