афористично заметил Пегий.
– Где Немой? Он всегда был с нами. Он помнит обратную дорогу и перед людьми за нас похлопочет.
– Пусть нас поведет! Немой! Немой! – призывали все новые голоса. Принялись по темноте искать его в толпе. Кто-то видел его недавно. Кто-то с умилением вспоминал, как смело он уговаривал их вернуться. Кто-то восхвалял его ум и доброту, и у всех перед глаза-ми он стоял как живой – едущий впереди на огромном жеребце. Табуны заклокотали, проснулись надежды на спасение. Все искали глазами в темноте его хилую фигуру. Ежеминутно со всех сторон звучали возгласы – это звали Немого. Лихорадка распаляла их воображение. Его искали со все большим нетерпением. Искали глазами, звали голосами, вздыхали по нему. Кровь ударяла им в голову, глаза сверкали безумием. Он явился всем как единственный спаситель, пришедший в момент отчаяния, и как единственная, последняя надежда – чьи-то истосковавшиеся глаза наконец узрели его, и весть понеслась по стадам.
– Он там! Впереди! Видите? Рукой указывает дорогу!..
Вдруг все увидели то, чего жаждали их сердца: огромная тень замаячила в тумане.
– За ним! Пусть он нас поведет! Веди нас! Спасай! За ним!
Вырвался рев, подобный грому, и все табуны ринулись за этой тенью.
Остался лишь Рекс с приближенными, не понимая, что произошло.
– Они еще вернутся, – успокаивал Хромой, – просто сейчас побежали искать солнце. Разве быдло понимает, что оно делает?
– Сколько же их погибнет на этот раз!
– Останется столько, что для нас хватит!
– Не неси глупостей! Мне их очень жаль. А до счастья еще далеко…
– Жалость – добродетель рабов. Из-за глупой жалости гибнут цари и их царства.
– Волчьи законы! Ты своими клыками можешь завоевать этот мир, но не сумеешь его удержать.
– Слушай же, царь рабов, я не хочу править, я хочу всего лишь жить для себя… жить свободным!.. – И они продолжали спорить, а в это время обезумевшие табуны со всех сил мчались за Немым. Казалось, что они видят его прямо перед собой. На сером фоне ночи парень виднелся огромным силуэтом – он несся на коне, развевавшийся на ветру плащ спадал с его плеч красным облаком, спутанные светлые волосы блестели лунным отблеском; он прижимал к груди принцессу, а правой рукой указывал куда-то вперед. Они напирали плотными рядами, не спуская с него глаз. Шумели, как неудержимая волна, сносящая на своем пути все преграды. В голове у них было только одно: они возвращаются в свои жилища; возвращаются к людям, возвращаются к потерянному счастью. Ежеминутно раздавался триумфальный радостный рев. Стада неслись будто на крыльях. Они уже чувствовали ноздрями зеленые всходы на полях, в их душах звенели жаворонки, пахнущий свежей зеленью ветер холодил разгоряченные глаза. Быстрее! Быстрее! Быстрее. Их недовольство все возрастало. И никто уже не помнил, сколько длится эта погоня за химерой. И никто не жаловался на трудности и мучения. Тысячи ослабевших отставали, тысячи гибли под копытами собратьев, но остальные мчались без отдыха. Еще один прыжок – и наступит новый день, покажутся деревни, засверкает солнце! Быстрее. Вперед. Быстрее.
Вдруг совершенно неожиданно они врезались лбами в груду скал, так что первые ряды разбились о них и рухнули в необозримую пропасть. Дорогу им преградили черные, лениво колышущиеся воды, из которых неустанно били в черное асфальтовое небо огромные столбы огня. Какие-то страшные крылатые чудовища мелькали в кровавом дыму. Тряслась земля. Береговые скалы рассыпались в прах. И никто не отзывался ни единым звуком. Даже рев ужаса замер в онемевших глотках. Мертвая тишина господствовала безраздельно. Призрак Немого развеялся в этих угрюмых пустынях. Кровавые волны принялись тихо вздуваться, подниматься и длинными языками смывать стоящих рядом. Стада отступали в ужасе перед новой опасностью. Воды словно подбирались к ним и, угрожающе громоздясь, доставали все дальше, обходя с боков, и напряженным внезапным броском хватали в свои хищные объятия.
Смертельный страх отбросил их далеко назад и обратил в дикое, безумное бегство…
Они неслись без памяти и цели, пока не уперлись в какие-то колючие непроходимые заросли. Тогда они развернулись в противоположную сторону и после долгого бега угодили в дышащие убийственными испарениями болота, по которым кружили зеленоватые блуждающие огни, похожие на волчьи глаза. Они вновь повернули в другую сторону и с отчаянным упорством снова попытались найти выход. Они словно ходили по заколдованному кругу, не в состоянии никакими усилиями и страданиями вырваться из него. Они жаждали наступления дня или хотя бы сияния звезд, хотя бы самого бледного рассвета – а туманы все еще покрывали мир, все еще висели пушистые непроглядные облака, и все еще влачилась эта вечная ночь без конца. Нигде не было выхода и не было спасения. И напрасно налитые кровью и мукой глаза искали Немого. Напрасно все ревели в тоске по нему, так что ночь наполнилась стонами горестных жалоб и сиротским плачем погибающих.
Казалось, они были морем, навеки заключенным в тесные скалистые берега и пытающимся сопротивляться своей судьбе.
VII
Должно быть, уже наступало утро, когда Рекс, спящий на холме под пологом кустов, резко отряхнулся от росы, обильно стекавшей с обвисших ветвей. Пес потянул носом – откуда-то веял влажный и теплый ветер; туман как-то странно клубился, потеплевший воздух предвещал перемены. Он отряхнулся еще раз и, поведя глазами в беспокойной тьме, замер в изумлении: тут и там проглядывали звезды. Рекс прижался к земле, затаил дыхание и лишь спустя долгую мучительную минуту вновь поднял голову вверх: высоко, над стремительно рассеивающимися туманами, сверкали тысячи мерцающих звезд. Пес не вскочил с места, не залаял, даже не шелохнулся – лишь, приглушая дрожащее сердце, лихорадочно впивался глазами в эти серебристые искры. Рекса словно окатили кипятком, его била такая горячечная дрожь, что он снова и снова пытался охладиться, облизывая мокрые листья и ветви.
Туманы, редея, рассеивались, и на темно-синих небесных лугах все пышнее расцветали лучистые цветы звезд.
– Они снова светят! – заскулил про себя пес, боясь спугнуть видение. Оно казалось ему сонным наваждением, и, чтобы его не развеять и не спугнуть, Рекс крепко закрыл глаза и мгновение спустя с надеждой медленно и осторожно поднял веки.
Но чудо не исчезало.
Пес долго и смиренно созерцал его в немой благодарности, пробираемый дрожью счастья. Туманы побелевшими космами засыпали землю, но местами из-под них уже показывались голые холмы и черные верхушки деревьев.
– День наступает! – зрел в нем радостный, безумный крик.
Его тут же охватило желание броситься в самую гущу спящих стад, будить их, лаять и выть на весь мир эту чудесную весть – что закончилась страшная ночь и вот-вот взойдет солнце. Но Рекс не мог шевельнуться, у него не хватало сил
