дети у него не имеют одежды и пищи, а сам он бродит по рынку и по гимнасиям, затевая ненужные споры и оскорбляя честных людей… Тебя, кажется, прельщает такая же жизнь. Хорошо, что ты не женат и что у тебя нет детей. Охота тебе влачить жалкую жизнь — влачи, но не навлекай позор на меня и на брата Геродота. Умные люди подозревают, что ты не в своем уме, Демокрит. Не замечаешь ли ты и сам за собой чего-нибудь такого?
— Довольно, — остановил Дамаста Демокрит. — Я терпеливо слушал твою болтовню, брат, хотя пришел сюда не за этим. Я пришел за Клитой, которую ты мне, если помнишь, подарил.
— Она твоя, — ответил Дамаст. — Можешь взять ее. Впрочем, погоди… Ты хотел дать подметальщику совет, как разбогатеть. Не дашь ли ты такой совет родному брату?
— Тебе? — засмеялся Демокрит. — Разве тебе недостаточно того богатства, которое у тебя есть, Дамаст?
— Конечно, я не беден, но богатство никогда не бывает чрезмерным, Демокрит, как не бывает чрезмерным счастье…
— Да, да, — вздохнул Демокрит. — Счастье никогда не бывает чрезмерным… Но не слишком ли ты жаден, брат? Разве ты не знаешь, что жадность — большой порок?
— Все же я подарил тебе усадьбу и двух рабынь, Демокрит, и ты должен помнить это. Я помогаю тебе, посылаю продукты. Ты готов был дать совет подметальщику, но жалеешь для меня. Хочешь, я пошлю свой самый быстроходный корабль в погоню за Диагором и Алкибией и прикажу, чтобы их схватили и вернули в Абдеры… Tы мне — добрый совет, я тебе — добрую услугу…
— Зачем тебе деньги, Дамаст? — спросил Демокрит.
— Видишь ли, — замялся Дамаст, — если я скажу тебе, что я задумал, ты станешь смеяться.
— И все же?
— Клянусь, это доброе дело, брат.
— Не клянись, Дамаст, не клянись. Нет такого доброго дела, ради которого желают разбогатеть. Поэтому я тебе ничего не скажу. Достаточно того, что я предупредил тебя в свое время о ливне: ты заработал на этом не один талант. Разве не так, Дамаст?
— Я и сам знал, что будет ливень, — ответил Дамаст. — Еще задолго до твоего предупреждения я отдал приказ свезти хлеб под крыши.
— Стыдно врать, Дамаст. Впрочем, ты всегда любил врать. Однажды, когда мы были еще детьми, ты сказал мне, что горит наш дом. Помнишь? Я бежал через весь город, у меня чуть не разорвалось сердце…
— Я не помню такого, Демокрит.
— Зато я помню. Итак, ты заработал много денег, когда спас хлеб от ливня. Не отрицай.
— Ладно, допустим, что так. Но не потому, что ты предупредил…
— Помолчи! — повысил голос Демокрит. — Уже темнеет, и мне пора домой. О том, что я заберу с собой Клиту, мы договорились.
— Не сегодня, однако: ведь она больна.
— Я унесу ее на руках. Ночью пойдет дождь и будет идти несколько дней. Я унесу Клиту до дождя.
— Дождь пойдет? Ночью? Что-то не похоже.
— Увидишь, не долго осталось ждать. Жаль, конечно, что этот дождь никому не повредит, верно? — засмеялся Демокрит, — Ты успел бы воспользоваться моими предсказаниями… Впрочем, довольно об этом. Прощай, брат.
— Действительно, потянуло сырым ветром, — поежился Дамаст. — Все-таки я задумал доброе дело. Хочешь, скажу какое?
— Ладно, скажи, — остановился Демокрит.
— Для этого дела мне нужны большие деньги.
— Сколько же?
— Талантов тридцать.
— Но это же целое состояние, Дамаст.
— Да, брат. Целое состояние. Чтобы построить храм, мне нужно тридцать талантов. Храм Деметре52.
— Ах вот как! Теперь понятно! — засмеялся Демокрит. — Ты желаешь разбогатеть, чтобы построить храм Деметре, которая помогала бы тебе богатеть… Умнее не придумаешь, Дамаст. И ты, конечно, желаешь прославиться сооружением храма?
— Да, — сказал Дамаст. — Это была бы добрая слава.
— Ты потрать на это уже имеющееся богатство, — предложил Демокрит. — Ради собственной славы и благосклонности богини стоит пожертвовать деньгами.
— Ты жалеешь дать мне добрый совет, Демокрит, а между тем корабль с Диагором и Алкибией все дальше уходит от берегов Фракии.
— Пусть уходит, — сказал Демокрит. — Пусть уходит, — повторил он, вздохнув. — Люди должны испытывать свою судьбу, иначе они никогда не узнают счастья.
— Ты растратил большие деньги, принадлежавшие нашей семье, Демокрит. И если ты не хочешь возвратить их для себя, возврати их для меня. Я до сих пор жалею, что мы доверили тогда тебе такую большую сумму. Кстати, Демокрит, по законам нашего полиса, мы можем судить тебя за растрату наследства и приговорить тебя, например, к непогребению после смерти.
— Знаю, — сказал Демокрит.
— Мы можем даже изгнать тебя…
— Знаю и это. Ведь вы позаимствовали свои законы у Афин.
— Ты вывез богатство за пределы Абдер и там пустил его на ветер…
— Я верну богатство Абдерам, Дамаст, но не деньгами, а знаниями.
— Хорошо. Вот и скажи мне для начала, как разбогатеть, подари одну из своих истин.
— Никогда, Дамаст.
— Почему?
— Потому что ты хищник. Ты родился с открытыми глазами, как рождаются львы… Прощай.
Демокрит вошел в комнату, где лежала Клита.
— Клита, — позвал он, склонясь над ложем няньки, — это я…
Клита смотрела на него грустными глазами. При колеблющемся свете лучин казалось, что она безмолвно гримасничает, словно лишилась языка.
— Это я, Клита. Ты узнаешь меня?
— Да, Демокрит, — ответила она слабым голосом. — Зачем ты пришел?
— Я хочу унести тебя домой…
— Мой дом здесь, Демокрит.
— Твой дом там, где я, Клита. Разве не так? Прости меня, Клита. — Он коснулся лбом ее груди.
Клита погладила его волосы.
— Прости и ты меня, — сказала она.
— Я прощаю. Мне показалось тогда, что беда пришла только ко мне. Но это была и твоя беда, Клита. Теперь мы еще больше нужны друг другу.
— Да. Когда вернутся силы, я приду к тебе, Демокрит.
— Нет. Я унесу тебя. Ты легкая, Клита, а у меня крепкие руки. Скоро пойдет дождь… Я заверну тебя в простыни, Клита, тебе
