были написаны в Век Создания, излагают о титанах на изначальном языке. На том языке, о котором уже почти никто не помнит. Единственные, кто еще может их прочесть — старейшины бессмертных и демонов, потому что являются долгожителями, но ни один из них не станет делиться подобными знаниями с другим народом.
— Почему? — спросил Лу Сян, тоже уставившись на одинокую гору.
Цен Цан помолчал немного, но все же ответил:
— Потому что считают иные расы слабыми и недостойными. Это же очевидно.
— Тогда почему ты решил поделиться этими знаниями? — нахмурился Мо Юй. — Ты ведь тоже как-никак демон.
— Верно. Вот только изначально я был бессмертным. Но после того, как я полностью обратился к Тьме, мой народ от меня отвернулся. Меня выгнали из царства, сделали вид, что забыли, словно меня никогда и не было. Признаться честно: я тоже не испытываю особой тяги к былым родственничкам.
Девушка бросила на него жалостливый взгляд, но тот лишь криво усмехнулся:
— Вот только этого мне не хватало: сочувствие воровки! — не сдержался он. — Я не жалею ни о чем! Что не делается — все к лучшему.
— Так почему эту гору назвали именем именно этого титана? — снова встрял в разговор низший дух.
— Все просто. Легенда гласит, что титаны прогневали богов и те обратили их в горы. Глупая сказка на мой взгляд.
— Каждая сказка на чем-то основывается, — возразила девушка.
Демон промолчал. Сейчас у него не было настроение на споры, и вступать в длительные дискуссии он тоже не собирался. Вместо этого он напряг магическое зрение, придирчиво осматривая окрестности, пытаясь уловить эманации чужой волшбы. Расслабляться нельзя — они уже ступили на вражескую территорию и в любой момент могли нарваться на засаду. Надо было быть настороже.
Убедившись, что опасность пока не угрожает, Цен Цан бросил быстрый взгляд на воина. У того явно плохое настроение, иначе он бы не язвил, а вел бы себя более сдержанно. Впрочем, не удивительно. Ведь демон так и не смог открыть обещанный портал к Крепости Фан фен Бея, хотя он изначально не собирался этого делать. Лишь сделал видимость, что пытается. Силы ему пригодятся в схватке с Ледяным демоном, а тратить их на то, чтобы пробиться сквозь многочисленные щиты он не хотел. К тому же ему нужно было время, чтобы сблизиться с воином, завладеть его доверием и настроить против богов. А так же успеть раскрыть магическую составляющую Ледяного клинка. Нескольких дней на все это должно хватить.
Махнув рукой спутникам, он направился к горе, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следуют ли они за ним.
* * *
Лишь к вечеру измученные и усталые путники добрались до горы Харкельда, подножие которой устилал редкий лесок. Остановившись на предгорье, решили разбить лагерь. Подниматься в гору на ночь глядя, да еще и без сил никто из них не хотел. День прошел без приключений: ни волков, ни ледяных големов на пути так и не повстречалось.
Цен Цан хмурился, осматривая выбранное Мо Юем место стоянки.
— Здоровяк, — крикнул он брезгливо, словно считая низшего духа недостойным даже внимания. — Ты давай, за дровами иди, не сидеть же нам в этом холоде без источника тепла. Я осмотрюсь пока, вы все равно бесполезны против скрытых угроз и ловушек, расставленных Беем, не заметите, пока не попадетесь. А вы, — демон бросил полный презрения взгляд на Тень, — займитесь местом для ночлега. И следи за ней, вояка, как бы она опять не передумала.
Мо Юй лишь усмехнулся. С темным он не то чтобы долго общался, но уже научился распознавать за вечной усмешкой и презрением тщательно скрываемую от всех усталость. И это был тот самый случай. Демон был измотан, в черных глазах словно угасла жизнь, они стали почти матовыми, так, что даже не отражали свет, а, казалось, поглощали его. На лбу четко проступила глубокая морщина, словно разрезая чело на две части, лицо осунулось и, словно вмиг состарилось. Сколько Цен Цан не пытался этого скрыть, но руки его заметно дрожали, выдавая крайнюю степень напряжения.
— Хорошо, — спокойно кивнул Мо Юй. — Не думаю, что разведка что-то даст…
— Не думает он, — съязвил тот. — Тебе не положено думать. У тебя мозг еще не оттаял, если он когда-то и был…
Воин лишь усмехнулся. Демон не упускал возможности уколоть его или любого другого в их маленьком отряде, вот только уверенности в том, что это Цен Цан делал со зла, уже не было. Вопреки колкостям, постоянно срывающимся с его губ, делал он гораздо больше, чем мог бы любой из них, а значит был гораздо более полезен и помогал всем, чем мог.
Тень молчала. Девушка вообще стала очень тихой, словно после чудесного спасения лишилась голоса, выполняла все указания и лишь изредка Мо Юй чувствовал ее взгляд. Так смотрит на хозяина провинившийся пес, ожидающий милости или наказания. Воину совсем это не нравилось. Необходимо было как-то объяснить дурехе, что он не держит на нее зла.
— Давай-ка устроим навес, Тень. — Мо Юй приметил несколько крупных веток и отправился за ними. — Ветер с гор всегда холодный, а нам предстоит ночевка. Не хотелось бы, чтобы наш маленький костер выдал нас, так что и его прикрыть бы нужно…
Девушка не ответила. Молча начала выстраивать конструкцию из веток, чтобы защитить стоянку от пронизывающего горного ветра.
— Так не пойдет, — укладывая ветки, произнес воин. — Если мы тут не закрепим их, все наши старания пойдут прахом. Держи крепче вот тут.
Мо Юй положил руку поверх ладони девушки, сильнее прижимая ветки друг к другу, чтобы надежно закрепить. При его прикосновении Тень вздрогнула. Мужчина связал ветки и улыбнулся.
— Прости, никак не привыкну, что мои прикосновения обжигающе холодны. Демон прав, как и всегда. То что когда-то было горячим сердцем превратилось в кусок льда и…
Он пытался пошутить, немного расшевелить девушку, но никак не ожидал, что в ответ на его слова, она вцепится в его рукава двумя руками, заглядывая ему в глаза.
— Нет, — выпалила девушка. — Он не прав! Ты жив, ты здесь, тебе просто нужно время…
— Тише ты, — опешил воин. — Ты чего так разнервничалась-то?
Девушка отвела взгляд и опустила руки. Некоторое время она молчала, но потом словно решилась и тихо заговорила.
— Ученикам храма запрещены все контакты с внешним миром. Мы живем в замкнутом, скрытом ото всех мирке, за высокими стенами, и не видим ничего, кроме изнурительных тренировок. Нас учат владеть оружием, перевоплощаться, подчиняться… Свобода мысли и слова доступны лишь мастерам, а ученики и стражи —
