диванчике, но сегодня у него презентация.
Отвлекаю себя листанием ленты в соцсетях, потом плавно перехожу в альбом с фотографиями. Я красивая. Это он меня еще раньше не видел!
Пролистав галерею на три года назад, зачем-то бережу рану и любуюсь тем, какой была до Егора. Дерзкое каре. Разные оттенки розового каждую неделю. Яркий неидеальный макияж, вечные отпечатки туши для ресниц под глазами как дополнительный слой подводки, сережка в языке. Кожаная юбка и кроп-топ. Цветастые платья в пол. Во всем этом я ходила на квизы и теперь могу по фотоотчетам проследить, как превращалась в девчонку Колчина, имени которой не знает половина группы и пятая часть параллели.
Вот я смыла розовый цвет. Вот перестала ярко краситься. Вот впервые пришла на игру в джинсах и белой рубашке. Вот впервые надела каблуки. Вот волосы уже до плеч, на мне приличный бежевый костюм, и я даже не улыбаюсь на фото; со стороны кажется, что мне неуютно в компании друзей. Последнее фото полтора года назад. Я пришла на игру, хотя, точно помню, Егор был против. Он встретил меня из бара и ехал домой какой-то невероятно долгой незнакомой дорогой часа полтора. Все полтора часа он кричал и психовал. Одна из тех крупных ссор, что казалась концом не только отношений, но и целого света.
Ну вот, теперь хочу выйти из машины и проветриться как следует.
Я красивая?
Нет, я считала себя красивой тогда, когда менялся образ каждую неделю. Устраивала безумие на голове и в одежде, привносила хаос в свой мир с помощью пигмента для волос. Колчин мог делать мне комплименты, когда была идеальной. Костров – когда сижу рядом в спортивках и с хвостом на голове. А я себе делала комплименты только тогда, когда не узнавала собственное отражение утром в зеркале, потому что вечером пришло в голову покраситься в черный.
«А ты надолго?»
«Еще часа четыре. Задерживаюсь. Оплата у тебя почасовая, иди поешь. Отвечать не смогу».
После этого сообщения я вылезаю на улицу и полной грудью вдыхаю осенний воздух. Хорошо, тепло и прянично-сладко. Пахнет кофе – по району, как веснушки по лицу, рассыпались кафешки: некоторые так и не убрали уличные столики в надежде на бабье лето.
Я бреду по тротуару и поглядываю на вывески, выбирая, где остановиться, когда на телефон падает перевод от Кострова «на кофе».
– Ни фига! – Глядя на сумму, я присвистываю.
Костров умеет кофеек попить, если думает, что он столько стоит. Только потом я понимаю, что это, должно быть, та самая почасовая оплата за сегодня плюс за прошедшую неделю.
Мы отлично сработались, но пока не говорили о деньгах. Мне нравилось возить его на пары, с пар, в бизнес-центры, в пункты доставок. Он и правда много бы тратил на такси со своими передвижениями по городу. Вечером в среду он попросил отвезти его в большой продуктовый, где все товары продаются упаковками, и закупился на месяц вперед, объяснив мне, что это очень выгодно и не так энергозатратно. Я только присвистнула, рассматривая упаковки йогурта, коробки сока и бутыли с водой. Сама купила только пачку макарон и два кило недорогих сосисок. На прощание пожала ему руку.
Непременно сделаю это снова!
Тоскливо разглядывая итоговую сумму на балансе, я представляю, как бы сейчас сходила на эти деньги, например, в салон: освежила цвет. Купила пару крутых шмоток и почувствовала себя прежней.
Сердце екает, когда на экране мелькает чат «А я говорила», где начинают обсуждать воскресный квиз. По очереди отписываются Женя, Яна, Аня и Лена. Все идут.
Насмотревшись фотоотчетов, сохраненных в галерее, на секунду думаю: вот бы сейчас ответить. Открыть чат, написать: «Я в деле». Нарядиться, накраситься, обсыпать щеки блестками. Хочется вспомнить, каково это – чувствовать, что ты в чем-то хороша, и узнать, хороша ли спустя столько времени. Каково это – быть среди старых друзей. Каково это – прийти к ним и услышать: «Тебя не узнать».
Я думаю, думаю, глядя на собственное отражение в витрине, а потом быстро, в одну секунду решившись, пишу: «Я приду». Даже без этого мерзкого «можно». Ну не удалили же они меня из чата, значит, будут рады видеть. Прячу телефон в карман и глубоко вдыхаю, до боли заполняя легкие воздухом.
Черт возьми, это было сложно. И теперь истерический смешок вырывается из груди: один, второй, третий. Телефон в кармане оживает; почти уверена, что в чате ответили.
Жмурюсь.
Либо они написали, что больше не хотят меня видеть, просто удалить забыли, либо в воскресенье у меня планы на вечер.
Достаю телефон, открываю глаза и чуть не плачу, когда вижу короткое: «Отлично». Это Женя. Я не сомневалась, что ответит именно он. Следом пара смайликов от Яны.
У меня. Планы. На воскресенье. И я хочу быть готовой.
Сомнительно, конечно, что я успею все за четыре часа, да и деньги нужны для другого – коммуналка, продукты, чтобы не есть каждый день картошку с рисом. Но мысли уже не остановить. Я хочу в понедельник рассматривать фотоотчет и радоваться, глядя на себя. Мне так это нужно! Просто еще раз попробовать зайти в реку, чтобы понять, мое ли это, и, если нет, двигаться дальше.
Кусаю губы, верчусь на месте: сейчас или никогда – пафосно, но правдиво! Еще каких-то полчаса, и я точно ничего не успею.
Достаю телефон, роюсь в контактах: мы в центре, раньше тут работала Карина, подруга-колорист. Она давно уже завязала, родила дочь и начала шить трусы, вместо того чтобы делать окрашивание.
– Да-а, – лениво протягивает она в трубку.
Мы не общались месяца три, а то и больше. Дружба сошла на нет, когда «наши мужики» не нашли общего языка, и с тех пор мы созванивались только по делу. Я иногда обновляла у нее блонд, а она просила меня переводить на английский ее посты в соцсетях.
– Привет. Мне нужно вытащить со дна волосы! Выручишь?
– Издеваешься? – спрашивает Карина. – Элька спит – это раз, прям щас ни пигментов, ни оксидов, ни красок нет – это два. – Она молчит какое-то время, пока я выдумываю оправдание, а потом вдруг продолжает: – Ну, так дела не делаются, ну! Ну блин. Ну хочешь, маме наберу, не знаю… Пойдешь? У нее свадьбы закончились, но она там ниче особенного не сделает – затонирует, подстрижет.
– Давай, давай!
– Ну иди к ней. Помнишь где? Я ща наберу. Ну ты даешь… Все, давай, фотку скинь потом. – И она отключается.
В груди бешено колотится сердце, будто
