разрешения впилась своими ногтями мне в кожу.
— Всё, Маш. Я пойду. За дверью очередь, наверное, большая на перевязку собралась.
Дверь в процедурный кабинет открылась, и вошёл майор — начальник одного из отделений госпиталя.
— Маша, у тебя группа какая? — вбежал врач и тут же подошёл к медсестре.
— Эм… вторая положительная, — растерялась медсестра и отошла от меня подальше.
Товарищ майор взглянул на меня и осмотрел с ног до головы. Мой практически полностью обнажённый вид ему явно не нравился.
— Клюковкин, я слишком часто вижу тебя в медсанбате в одних трусах и в обществе медсестёр, — сжал он от недовольства губы.
— Главное — что не без них, — добавила Маша.
— Мне не до шуток, Мария. Одевайтесь Александр, и в коридор. Вас уже обработали? — спросил майор.
— Так точно.
Пока я одевался, доктор просматривал записи, которые он вытащил из шкафа в углу. И, похоже, ничего хорошего в них он не нашёл.
— Нет ни у кого. В Кабул уже звонили, но там не обещают, что найдут. Времени нет, — нервничал доктор, идя на выход из процедурной. — Саша, выходите быстрее.
— Доктор, в чём дело? Может, я могу помочь?
— Чем? Вы уже сделали, что смогли. Подарили вашей… знакомой немного времени.
Как-то он уж обречённо это сказал. Меня передёрнуло даже. Я за Тосю переживаю. Не чужой человек.
— Доктор, я вам Антонину Белецкую живой принёс. Что-то не так пошло?
Майор снял очки и вытер вспотевшее лицо.
— Крови много девушка потеряла. А у неё группа очень редкая. Четвёртая отрицательная. По всему городку бегают, ищут с такой группой, но пока безуспешно.
— А что в Кабуле? — спросил я.
— Ответа не дали. Но, ты же видел погоду. Ночь, дождь, гроза. В столице ещё хуже погода.
На сказанных доктором словах, в процедурной резко открылось окно, и ворвался ветер. Маша вскрикнула от неожиданности. Тут же громыхнула молния, и небо расчертили несколько разрядов.
Четвёртая и отрицательная? Пожалуй, есть один шанс. Такая была у меня в прошлой жизни. Если Клюковкин хоть чем-то похож на меня, пускай это будет группа крови.
— Проверьте мою. У меня четвёртая группа, — сказал я и задрал рукав.
Майор переглянулся с Машей и потащил за собой. Только мы вышли из кабинета, в коридоре загудели пришедшие на перевязку.
— Саня, ну ты чего так долго?
— Полосу освободил, мужики! — сказал я.
Кеша в это время продолжал «пускать пузыри».
Меня завели в лабораторию и усадили на стул. Доктор раздал указания и у меня тут же взяли кровь. Потом куда-то капнули. С чем-то смешали. Начали сравнивать.
Доктор, как и я, был в ожидании результата.
Медсестра в лаборатории сняла маску и повернулась к нам.
— Увы. У него четвёртая, но положительная.
И здесь подосрал Сашка Клюковкин! Ну всё у него не так. Хотя… не его вина, что он с такой группой крови родился.
В лаборатории зазвонил телефон. Медсестра взяла трубку и тут же передала её доктору.
— Нет. И если даже найдём? Сколько осталось? Ты же видишь, что с погодой. Я звонил синоптикам. Они говорят, что до утра без вариантов. В Кабуле туман? Фух! Ладно, — сказал доктор и повесил трубку.
— Что говорят? — спросил я.
Доктор вывел меня в коридор и закрыл дверь в лабораторию. Достал пачку сигарет и закурил.
— Операцию ей нужно сделать. Но в наших полевых условиях, мы ей только руку можем ампутировать. Так что у нас два варианта — либо отрезаем руку, либо везём в Ташкент.
У меня даже сомнений не было, что нужно сейчас сделать.
— Готовьте к перевозке.
Услышав это, майор закашлял.
— Как это⁈ Гроза, ветер, дождь. Видимость нулевая. Был бы у нас тут транспортный самолёт, мы бы её напрямую отправили в Москву, но здесь только истребители и вертолёты. Саня, ты…
— Я вам ещё раз говорю, готовьте к перевозке.
В коридоре раздались знакомые голоса. В нашу сторону идут Енотаев с перевязанными руками и начмед Марат Сергеевич. Вот у него со здоровьем всё хорошо. Ни царапины.
— Ну что? — спросил Ефим Петрович.
— В Ташкент надо везти. И очень быстро.
Енотаев посмотрел на меня и вопросов не стал задавать.
— Готовьте к перевозке, — сказал командир эскадрильи.
— Видимость нулевая. Вы и себя и её угробите. Возможно всё же лучше ампутировать руку, зато жить будет, — тяжело вздыхая, сказал начмед.
— НЕТ! — громко ответил я с Енотаевым.
Глава 17
У входа в приёмное отделение шла острейшая дискуссия между собравшимися лётчиками. Пепельница продолжала наполняться окурками, а табачный дым с трудом успевал рассеваться. Дождь уже прекратился, но другая напасть заволокла всё воздушное пространство над Баграмом.
— Командир, туман на улице, — указывал в сторону аэродрома замполит Кислицын.
— Я вижу, — чесал бороду Ефим Петрович, оставляя на ней нитки от бинтов, которыми у него были перемотаны руки.
Врачи в это время делали самую важную работу — спасали Тосе жизнь, выполняя все необходимые мероприятия по поддержке организма. На нашем лётном консилиуме мы определялись с Енотаевым, как будем осуществлять перевозку в подобных условиях.
Присутствовали здесь много опытных лётчиков, которые всецело хотели бы помочь. Но не ценой самоубийства. Пока что большинство приходило именно к такому выводу.
— Ефим Петрович, на глаз трудно определить, какова видимость. Я не вижу и на сотню метров, — высказался Шаклин.
— Я вижу… точнее, тоже не вижу, — ответил Енотаев.
— Почему не автотранспортом? — поинтересовался Бага.
— Потому что медленнее, сложная дорога и возможность нападения никто не исключает, — пояснил комэска.
У окон начали собираться медсёстры и ходячие раненные. Всем было интересно, что именно мы придумаем. Слухи по госпиталю разнеслись быстро.
— Белецкую нужно доставить в Ташкент. Естественно, что туда мы не полетим. Это и долго, и чрезвычайно опасно. Поэтому, нам нужно в Кабул, — объяснил Ефим Петрович.
— И что там? — спросил Кислицын.
— Ан-26 уже ожидает в аэропорту столицы. Он и доставит её в Ташкент. Но времени очень мало. Вероятность смерти очень велика, — ответил Марат Сергеевич.
Следующим на очереди переубеждать командира был начмед.
— Командир, ты меня извини, но это невозможно. Я в авиации 20 лет, а такое даже по пьяне не видел. В такую погоду
