отпустил ее! Маме было так плохо.
– Ты чего там жмешься? – почти весело позвал ее Сергей. – Иди чай пить.
Анна благодарно улыбнулась. В самом деле, сегодня Сергей вел себя безупречно.
– Спасибо, Сережа, – женщина придвинула чашку к себе, – я хочу что-то обсудить с тобой.
– Я уже договорился обо всем, – с некоторым раздражением ответил мужчина, – мать твою посмотрят завтра. Если надо, санаторий организуем. Не трясись. – Он добавил громкости телевизору, давая понять, что разговаривать ни о чем.
Анна пораженно смотрела на него:
– Я не об этом, Сереж.
На секунду лицо мужчины стало жестким, и стало видно, как напряглись его желваки.
– И с этим я тоже разобрался. Тебя больше никто не тронет. Там же не трогали? – Он тяжело посмотрел на жену.
– Нет, – прошептала она.
На какое-то время в кухне воцарилось молчание, прерываемое только телевизором.
– Я подумала, что нам лучше расстаться, – голос Анны срывался на шепот, – не волнуйся, я ни на что не претендую. И с ребенком тоже не буду мешать общаться. Просто, я думаю, порознь нам будет лучше.
Вместо ответа Сергей резко поднялся, выключил телевизор и тихо, не поворачиваясь к ней, спросил:
– Ты совсем сдурела?
– Нет, Сережа, послушай меня, пожалуйста, – Анна поднялась к нему навстречу, – нам же плохо вместе.
Она не успела договорить, как к ней повернулся муж и уже громко, с явственной угрозой в голосе, продолжил:
– Я спрашиваю, ты совсем сдурела?! – Он схватил ее за плечи. – Тебя хоть кто-то пальцем тронул?
– Сережа, мне больно! – испугалась Анна. – Меня никто не трогал. Но это же не нормально, что меня похитили из-за тебя средь бела дня!
– Из-за меня?! – Звонкая пощечина почти оглушила Анну.
Женщина даже не почувствовала боли и не заметила, как из разбитой губы начала сочиться кровь.
– Это из-за меня тебя никто и не тронул, дура! А то пустили бы по кругу человек двадцать. Кому бы ты такая нужна была после этого? Я тебя спрашиваю!
– Сережа, не надо, – только и смогла выдохнуть Анна, когда Сергей толкнул ее.
– Ты себе хахаля, что ли, нашла? И кто у нас бессмертный?
– У меня никого нет.
– А зачем тогда расходиться? – глумливо спросил мужчина. – Плохо тебе здесь? Обижает кто-то? – Вторая пощечина была куда сильнее, и Анна неловко повалилась на пол.
– Сережа, ребенок! – уже задыхаясь от слез, прокричала женщина.
– А он вообще от меня? Может, я рогатый давно, а? – Мужчина наклонился к самому лицу Анны. – Ты учти, я все проверю. Чтобы больше я таких разговоров не слышал. Поняла?
Анна, молча всхлипнув, кивнула.
– Не слышу! – Сергей грубо схватил ее за подбородок.
– Поняла, – беспомощно прошептала женщина.
– Иди чай пей! – строго сказал муж, заново устраиваясь за столом.
Вновь раздался громкий треск телевизора. Анна с трудом поднялась на ноги и вернулась в кухню. Перед ней как ни в чем не бывало сидел ее муж. Он смеялся чему-то в телевизоре и с аппетитом уминал пирожное.
В приемной директора музея было темно. На столе секретаря горела лампа, но ее света хватало только на то, чтобы осветить раскрытый планер. Темные деревянные панели, укрывающие стены, создавали полумрак, который никак не могли развеять белые портьеры и светлый ковер.
Дверь в кабинет директора была открыта. За ней виднелся просторный светлый кабинет с большим столом для переговоров. Петр Михайлович стоял возле окна и что-то диктовал секретарю.
Я решила никак не выдавать своего присутствия. Конечно, рано или поздно придется это сделать, но лишние пара минут роли не сыграют.
Я тихонько подошла к столу секретаря. Под стеклом значился список основных подразделений, имена сотрудников и номера для соединения с ними. Камера послушно зафиксировала такой клад.
Компьютер кряхтел, «просыпаясь» для рабочего дня. Экран несколько раз мигнул, прежде чем застыть осенним натюрмортом рабочего стола.
– Девушка, вы что-то ищете? – недовольно поинтересовалась помощник директора, заметив меня.
Она поспешила в приемную, кокетливо стуча каблучками по паркету.
– Я чем-то могу вам помочь? – Она окинула меня оценивающим взглядом, и я призналась себе, что мой вид не шел ни в какое сравнение с профессиональной ухоженностью девушки напротив.
Она определенно была очень хороша. Каштановые волосы с крупными волнами, жакет болотного цвета, небрежно накинутый на плечи поверх бежевой блузки. Землисто-серая юбка в крупную клетку и туфельки на маленьком тонком каблучке делали из нее само воплощение элегантности. У нее были карие глаза и белая кожа. А у меня – дешевый костюм, гусиная кожа на ногах, белые кеды и несвежая, после поезда, голова. По сравнению с ней я выглядела беспризорником в поисках копеечки.
– Здравствуйте! – Это была безуспешная попытка сыграть в авторитет. – Мы разговаривали с вами вчера. Я из Пенсионного фонда.
– Минуточку, – не меняясь в лице, сказала секретарша. – Петр Михайлович, тут из Пенсионного фонда. – Она вернулась к кабинету, но быстро отошла в сторону, пропуская вперед себя директора.
– К Остапову! – Он явно спешил. – Со всем к Остапову, меня не будет до конца дня.
– Так Остапов на объекте, – возразила секретарь.
– Значит, сами, Евгения Семеновна, сами, – уже в изрядном раздражении бросил мужчина.
– А у меня табель! – в тон ему ответила Евгения Семеновна. – Я тоже приемную закрываю на весь день.
Петр Михайлович остановился в дверях, бросив тяжелый взгляд в мою сторону, и, словно речь шла о чем-то незначительном, постановил:
– Тогда приходите завтра.
– Я в командировке, – ответила я, слегка паникуя.
– Продлите, – нашел выход мужчина.
Ситуация явно складывалась не в мою пользу. С другой стороны, все к лучшему. Подделка документов всегда была делом наказуемым. Поэтому чем меньше руководство вовлечено в мои дела, тем лучше. Хотя за Пенсионный фонд стало обидно.
Глава 26
И все-таки кое-что ценное я сумела вынести – список подразделений и их контактные данные.
Административный корпус стоял отдельно от музейных залов. Посторонние туда не заходили, даже случайно.
Я, как обычно для этого расследования, направилась в отдел кадров. Казанцева Александра Петровна, судя по записи в табеле, была специалистом кадровой службы с телефонным кодом двести три.
Красные ковровые дорожки с растительным орнаментом по краям заглушали мои шаги. Из кабинетов доносился привычный каждому служащему гул офисных разговоров, шелеста бумаг и работы офисной техники. Сверившись с табличками возле дверей, я направилась в нужный мне кабинет.
– Александра Петровна? – Спиной к окну за массивным столом для небольшого кабинета сидела женщина в строгом коричневом костюме.
– Что вы хотели? – Тон ее голоса не был строгим или требовательным, скорее усталым.
– Доброе утро! Я из Пенсионного фонда. Петр Михайлович отправил меня к вам, сам он уехал.
